— Но это означает, что я решительно не могу судить об этом.
— Да, если ставить вопрос так просто, то ни к какому выводу, пожалуй, не придешь.
— Разрешите маленькую справочку. Сами-то вы что думаете о марсианах?
— А ничего не думаю, ведь я же марсианин.
— Но это абсурд! — Я больше не пытался скрыть волнение, мне все стало безразлично.— Страшно сложный вопрос, дайте мне на размышление хотя бы дня три...
— Если вы не уверены в себе, то можете, пока я считаю, выбежать вон, наброситься на меня, принять меры к самообороне.
— И что тогда? Вы вот сказали, что противиться не будете, яо как я могу быть в этом уверен?.. Дайте мне еще хоть какой-нибудь намек!
— Вы должны продемонстрировать силу своего суждения, сэнсэй. Если вы были по отношению ко мне вполне добросовестны, бояться вам нечего. Итак, я начинаю. Приготовились... Раз... два... три...
Где же эта женщина, которая должна прийти за ним? Тридцать минут прошло наверняка. Это была моя последняя надежда, и я бросил взгляд на часы. Часы показывали, что прошло двадцать пять минут. Только секундная стрелка мчалась, как бешеная, и путала мои мысли.
— Три», четыре... пять...
Пальцы гостя все крепче сжимают холодное лезвие. Я ощущал их, как свои собственные пальцы. Думать было некогда, оставалось положиться на внутренний импульс.
— Пять... шесть... семь...
9
Импульс... Это не мысль, это мистификация, в ней нет ничего серьезного. Судороги раздавленного паука тоже называются каким-то импульсом. И существует, несомненно, импульс, подсказывающий: ничего не предпринимать. Словно завороженный, пригвожденный к своему месту, неподвижный, как Мерзлая рыба, я глядел на пальцы, сжимающие нож, в ожидании следующего движения.
— Семь..., восемь... девять...
Считал он довольно медленно, с интервалами в две с половиной или три секунды. И расстояние между нами были невелико, от силы три метра. И еще было условлено, что он не бросит ножа, пока не досчитает. Таким образом у меня оставался шанс контратаковать,, если бы я решился.
Но если разобраться, условие, что он не бросит ножа, вовсе не предполагает, что он не окажет сопротивления. Более того, метать нож — вовсе не единственный способ пользоваться ножом. Может быть, он на это намекал как-нибудь обиняками, чтобы сдержать меня.
— Нет, все эти логические рассуждения ни к чему не ведут... Признавая за шизофреником способность связно мыслить, я лишь признаю свое поражение. Мне оставалось только собрать все силы и пассивно отдаться на волю случая.
А затем...
— Десять!
Я мгновенно нырнул под стол. И еще успел заметить краем глаза, как при слове «десять» рука моего гостя рванулась вниз и белое лезвие ножа прорезало воздух. Затем раздался звук удара — острие вонзилось во что-то упругое.
Попал, мелькнуло у меня в голове, и я весь сжался, ожидая приступа острой боли. Но что это? Болел лоб, которым я при падении стукнулся о пол, болели колени... Больше не болело нигде, и, скажем прямо, я вовсе не чувствовал себя мертвым...
Так и есть. Должно быть, он целил все-таки не в меня. Вот он вызывающе хохочет. Совершенно неуместный смех. Я боязливо поднял лицо и прямо перед собой, между ножками стола, увидел стул. Тот самый, возле двери. В. спинке стула торчал нож, вонзившийся по самую рукоятку.
Чувствуя себе неловко, я поднялся и сделал вид, будто счищаю пыль с колен. Я даже немного гордился тем, что нашел в себе силы не завопить во все горло...' (Теперь уже поздно испытывать сожаление, что тогда я не сделал этого. На что мне чувство собственного достоинства, репутация? Говорится: воет, как трусливая собака. Но ведь именно благодаря трусости собака часто ограждает себя от нападения. Если вы когда-нибудь попадете в подобную ситуацию, не давайте себя увлечь самолюбию, не повторяйте моих глупостей. Именно трусость является, вероятно, высшим талантом, высшей добродетелью в наш вероломный век...)
Мой гость с явным торжеством переводил взгляд с меня на нож в спинке стула и обратно. Затем, выпятив губу и скосив глаза, он произнес:
— У вас очень быстрая реакция. Я был просто поражен.
— Еще бы,— сказал я, все еще с трудом ворочая одеревеневшим языком.— Ну, так что же получилось? Прошел я тест или не прошел?
— А, плюньте вы на него. Такие тесты смысла в общем-то не имеют.
— Не имеют смысла?
— Конечно. Ведь это был тест для определения того, что с самого начала не имело смысла. Естественно, тесты на то, что не имеет смысла, совершенно бессмысленны.