«До каких же пор этот огромный город будет менять свой облик»,— думал Онодэра.
Токио все время менялся, это началось очень давно, когда Онодэра был еще ребенком. Ломали старые дома и прокладывали дороги, выравнивали холмы, вырубали леса и строили большие здания. Когда Онодэре было десять лет, Токио готовился ко Всемирным олимпийским играм. Он изменился тогда до неузнаваемости. Но и после Олимпиады работы по переустройству продолжались: перекапывались дороги, всюду грохотали бульдозеры, повсеместно вздымались стальные и бетонные конструкции, небо подпирали гигантские краны. Придет ли такое время, когда этот город обретет хотя бы относительно стабильную красоту?..
— Сверни налево, в тоннель,— сказал Ёсимура.— Здесь сквозной проезд.
Машина очутилась на широкой подземной улице. Справа от проезжей части была стоянка машин, а слева — за бледно-зелеными стеклами витражей тянулись тротуары и магазины. Здесь торговали только дорогими вещами и предметами роскоши. Было тихо и малолюдно. Синтетическое покрытие поглощало звук шагов. Стены и потолок тоже были облицованы звукопоглощающими материалами.
Ёсимура свернул в узкий коридор между ювелирным и галантерейным магазинами. Кажется, мелькнула вывеска
«Мирт», но Онодэра не обратил на нее внимания. Он заметил другое: ковровая дорожка под ногами медленно двигалась. Освещение становилось все более тусклым, за поворотом сделалось совсем темно, и только в дальнем конце янтарно светилась дверь.
— Добро пожаловать!
В темноте у стены что-то шевельнулось, и перед ними возник бой в смокинге.
— Ваши вещи?
— А мы без вещей!
Ёсимура даже не остановился, бой засеменил перед ним. Пройдя по пушистому винного цвета ковру между слабо мерцавшими стенами, они уселись в удобные кресла, рядом с их столиком в горшке росла веерная пальма. Тихая ненавязчивая музыка. Абстрактная скульптура, за ней — освещенная голубым светом сцена.
— Кого я вижу! И так рано!
Неизвестно когда и как рядом появилась миниатюрная девушка в белом мини из материала под акулью кожу.
— Наверху жара,— буркнул Ёсимура, утираясь надушенным осибори[4].— Что в Татэсина? Когда ты оттуда вернулась?
— А я туда и не ездила. Там, говорят, небезопасно.
— Боишься землетрясения? Но ведь Татэсина южнее Мацусиро.
— Говорят, уже в Комуро трясет. Девочки, которые ездили, угробили машину. На нее упал огромный камень. Правда, они немного повеселились, пошумели в Хаяма.
— Джин с тоником,— сказал Ёсимура бою.
— Джин с ликкием,— присоединился Онодэра.
— Познакомьтесь. Онодэра — служащий нашей фирмы. А это Юри-сан.
— Очень приятно,— сказала Юри.— А чем вы занимаетесь?
— Управляю глубоководным судном.
— О-о! Подводной лодкой?
— Нет, это не военное судно, а такая штуковина, которая может плавать у самого дна на глубине десять километров,— объяснил Ёсимура.
— Потрясающе! Но уж если вы работаете на таком судне, то наверняка умеете нырять с аквалангом?
— Умею,— усмехнулся Онодэра.
— А вы не согласились бы поучить меня? Хотя бы разочек! Говорят, это опасно!
— А Мако пришла? — спросил Ёсимура, взяв поданный боем стакан джина с тоником.
— Да, только что. Сейчас, наверное, красится.
— Позови ее. Хочу узнать, как она сыграла в гольф с Накагавой.
— Думаю, что проиграла, раз молчит. Если бы выиграла, проходу бы никому не дала.— Юри поднялась и, положив руку на плечо Онадэры и заглядывая ему в лицо, спросила: — Так научите меня? Когда?...
— Если будет свободное время,— коротко ответил Онодэра.
Стали появляться посетители, из полумрака возникли тонкие фигурки хостэс[5]. Онодэра беспокойно огляделся, потом крепко, всей рукой схватил запотевший стакан с бледно-зеленой жидкостью и кусочками льда и осушил его двумя глотками.
— Прикажете повторить? — спросил бой.
Онодэра кивнул.
Подошла еще одна хостэс и, едва кивнув Онодэре, уселась рядом с Ёсимурой и стала ему что-то шепотом говорить. Кажется, она выспрашивала о ком-то из клиентов. Онодэра взял подсоленный земляной орешек и одним глотком выпил половину второй порции. Он начинал скучать. И ушедшая Юри, и сидящая рядом с Ёсимурой хостэс в каштановом парике отличались красотой и изяществом, но на их молодых лицах — а девушкам было не больше двадцати трех — двадцати четырех лет — лежала неизгладимая печать утомления. Дорогой шик в одежде — и несвежая кожа. Прекрасно держатся, но обе какие-то колючие. Зарабатывают, небось, втрое-четверо больше такого служащего, как он, и все же их пожирает какая-то неутолимая жажда. Конкуренция, зависть, ревность, деньги, неудержимое желание роскоши, блеска терзают их, сжигают изнутри... Что-то в них раздражающим образом действовало на Онодэру.
4
Горячее влажное полотенце, которое подают в ресторанах, чтобы вытирать лицо и руки.—