Конечно, этот процесс подчиняется определенным правилам: купля-продажа, наследование, подношения… Вещи перемещаются в силу присущего им свойства, но и сами люди могут перемещать их по собственной воле. Значит, перемещение вещей — это норма, а не отклонение от нее.
К незаконным способам перемещения следует в первую очередь отнести грабежи и кражи. Закон запрещает такие способы перемещения, но не в его силах отменить само перемещение как основное свойство вещи. Таким образом, с точки зрения процесса перемещения грабежи и кражи — это тоже норма, а не отклонение от нее.
Да, я украл деньги. Они у меня в кармане. В ближайшее время я их истрачу. Они исчезнут, а вместе с ними исчезнет и украденная мною стоимость. Останется только сам факт преступления. Но действия, связанные с ним, они тоже канули в прошлое. Выходит, меня будут судить за действия, канувшие в прошлое, и выносить приговор, всходя из предполагаемой вины.
А что вообще понимать под воровством? Как известно, деньги непрерывно перемещаются в обществе. Значит, произошло всего лишь небольшое нарушение порядка перемещения. Короче, суд наказывает меня за нарушение этого порядка. Но позвольте, а когда он находился в нормальном состоянии, этот порядок? Взяточничество, подкупы, незаконная торговля, незаконные правила наследования, незаконные подношения… Нога Мари легла на мою ногу. Какая у нее горячая нога. Грудь спящей женщины мягким и нежным прикосновением ласкала мою руку. Как все же грубо наше тело по сравнению с женским…
Наступило утро. Мари привела себя в порядок и ушла на службу. Ее улыбающееся лицо сохраняло следы усталости.
Расставшись с ней, я вышел на улицу. Мне некуда было спешить, начиная с сегодняшнего дня я совершенно свободен. Но оказалось, что безделье еще не свобода, безделье вызывало во мне ощущение пустоты. Выходит, что свобода — это то малое, что мы ощущаем, будучи связаны с какой-то деятельностью.
Я вернулся в свою квартиру, она встретила меня неприветливо, и не только потому, что пустовала целые сутки. Эта комната знала о моем преступлении, казалось, она осуждала меня.
Я прилег на постель и развернул газету. Возможно, уже есть сообщения, подумал я, проглядывая третью полосу, и невольно вздрогнул, увидев целую статью. Мне даже не верилось, что речь идет обо мне.
«Дневное ограбление банка» — гласил жирный заголовок. Рядом была помещена фотография банка. Что за глупости! Какое там ограбление! Пошарил в окошечке — и только-то. А газетчик подает это как ограбление. Нет, так дело не пойдет. Я не позволю себя провести!
236-я статья уголовного кодекса гласит: «Лицо, путем насилия или угроз присвоившее чужую собственность, обвиняется в ограблении и наказуется каторжными работами сроком до пяти лет». Но я не прибегал ни к насилию, ни к угрозам. Бросил камень в окно и тем самым нанес материальный ущерб. Ничего более. Под насилием, о котором говорит закон, подразумевается насилие в отношении определенного лица. А я даже охранника толкнуть не успел. Мне хотелось заявить протест этому газетчику, приравнявшему меня к грабителю. Но как это сделать? А пока ясно одно: пять лет каторги как минимум. Надо немедленно бежать. Оставаться здесь, в этой квартире, опасно. Судя по статье, прохожие заметили злоумышленника на мопеде, был замечен и номер машины: 3448, ее владелец уже привлечен к следствию. Но пока что мопед покоится на дне заброшенного пруда, номер сорван, следы пальцев стерты.
«Рост преступника 165 см, коренастый, немного сутуловат, в темных очках и коричневом джемпере, с виду похож на рабочего…»
Да, мне, кажется, удалось сбежать… Но чтобы предостеречь себя от всяких случайностей, я тотчас переехал на другую квартиру и назвался новым именем: Харада Кэнъити. Мое настоящее имя Мурата Синдзи. С сегодняшнего дня такого человека больше не существует в Японии. Получалось, что я бежал сам от себя в неизвестном направлении. Теперь мне не от кого ждать писем. Мне никто не позвонит по телефону. Во всей Японии у меня нет ни одного друга, ни одного знакомого. Но так и должно быть, если я хочу уцелеть.
Спустилась ночь, я вышел на улицу и позвонил из автомата Мари.
— Это я, Мурата.
Выходит, я в последний раз называю себя собственным именем. Если меня не сцапают, я на всю жизнь останусь Харада и никогда не смогу стать снова Мурата, пронеслось у меня в голове.
— Я звоню с вокзала.
— Да? Куда же вы отправляетесь?
— Срочно уезжаю к себе на родину. Я уже сдал квартиру и отправил вещи.
— А что случилось? Вы не собираетесь возвращаться назад?
— Очевидно, нет. Поэтому я решил проститься с вами.