Однако в тот период Россия была на более низком уровне развития по сравнению с западными странами, поэтому в дальнейшем основные заимствования информации Япония сделала на Западе. В том числе организацию своей армии она сделала вначале по французскому образцу, а затем по прусскому, а флота — по английскому.
Кроме того, Россия для Японии все более вырисовывалась как основная сила, которая будет мешать осуществлению ее далеко идущих планов. Так и получилось, когда интересы Японии и России столкнулись из-за соперничества в Корее и Маньчжурии, что привело к Русско-японской войне 1904–1905 годов.
Япония уделила разведывательной подготовке войны с Россией большое внимание, а Россия этого своевременно не оценила. Только впоследствии об этом стали писать, но было уже поздно. Публикации в российской прессе времен Русско-японской войны 1904–1905 годов обычно рисовали коварство японской разведки, которая упорно пыталась проникнуть во все щели, дабы получить необходимую информацию. По этим публикациям невозможно сделать какое-то общее мнение об организации самой службы такой разведки. Из статьи в статью в российских, а затем и в советских средствах массовой информации перекочевывали ссылки на активную деятельность японского разведывательного общества «Кокурюкай» («Общество черного дракона». «Черный дракон» — река Амур). Но кому это общество подчинялось, какие задачи решало — об этом ни слова.
Накануне и во время Второй мировой войны японская разведка считалась для советских спецслужб противником № 1, ибо американские и английские спецслужбы были «союзническими», а японские — «враждебными», потому что были дружественны Германии. На сковывание их усилий были направлены значительные силы советской контрразведки.
Японская контрразведка относилась к деятельности советской разведки аналогично.
После окончания Второй мировой войны о деятельности японской разведки появилось множество публикаций, в том числе мифического характера. Впрочем, о потерпевшей поражение стране писать можно что угодно.
Японские же авторы довольно скептически относятся к деятельности японской разведки периода Второй мировой войны и обвиняют ее в том, что в ряде случаев она дезинформировала японское правительство, что во многом способствовало поражению Японии в этой войне.
Может быть, частично они и правы, ибо разведка любой страны вольно или невольно сбивается на субъективную оценку разведывательных данных и «подает наверх» ту информацию, которая подтверждает правоту правительства. Так и японская разведка была призвана обеспечить информацией планировавшиеся военные операции, на обеспечение чего и направляла свои усилия, порой умышленно замалчивая или игнорируя невыгодные для Японии события.
Я не могу знать обо всех успехах или провалах японской разведки довоенной поры, но за шпионаж в ее пользу были расстреляны десятки тысяч советских людей не только на Дальнем Востоке, но и в Москве, в различных правительственных учреждениях.
В 1937 году на Дальнем Востоке СССР было подвергнуто репрессиям более двухсот тысяч корейцев, которые огульно были зачислены в потенциальную базу японской разведки и незаслуженно переселены на жительство в Среднюю Азию и Казахстан.
В 1939 году, во время событий на Халхин-Голе (японцы называют их «Номонханский инцидент»), прибывший в июле в район боевых действий Г.К. Жуков, назначенный командующим группировкой советских войск, решительно расправился с бывшим командованием и штабом 57-го корпуса, обвинив их всех в шпионаже в пользу Японии. Такая же участь постигла и некоторых руководящих деятелей Монголии.
Под командованием Жукова 1-я армейская группа разгромила японские войска, которыми командовал генерал-лейтенант Комацубара, а сам он умер через полгода от рака.
В зарубежной литературе проскальзывают намеки, что Комацубара сдал Жукову Халхин-Гол, ибо был агентом НКВД.
Но это только логические размышления. А что же было на самом деле? Если это соответствует истине, то можно только восхищаться профессиональным уровнем тех, кто проводил операцию «Генерал». Оказывается, они не только незаконно репрессировали советский народ?
Что же касается пресловутого «японского шпионажа», то затеянная в 1930-е годы в Советском Союзе кампания не имела под собой серьезных оснований. В 1945 году, когда в Токио начал свою работу Международный трибунал для главных военных преступников, решением Политбюро ВКП(б) был создан специальный комитет по руководству советской частью обвинения на этом процессе, который возглавил первый заместитель министра иностранных дел А.Я. Вышинский. К его разочарованию, органы государственной безопасности СССР не могли представить ни одного протокола допроса «разоблаченных японских агентов», который бы подтверждал, что японская разведка вела на территории СССР агентурную работу и вербовала для этих целей советских граждан. Не мог прислать подобных материалов и лидер Монголии Чойбалсан, чьи интересы на процессе представляла советская сторона.