Кстати, теперь можно и о ней. Иногда принято считать, что под рукой последнего Романова уже тогда все было прям катастрофически плохо, но сразу приведем пару цифр для понимания ситуации. Цифры в отличие от их интерпретации не лгут. Итак, золотой запас русского государственного банка на 1904 год составлял 882 миллиона рублей, ими было обеспечено 580 миллионов кредитных билетов. В Японии — тут для простоты счета стоит принять, что иена в то время была почти равна рублю — золотой запас составлял всего 112 миллионов, которые обеспечивали 198 миллионов кредитных билетов[3]. То есть, не только объем, но и запас прочности в экономике был кардинально на разном уровне, однако это вовсе не означало, что проблем у России не было.
Они были, и имя им — Франция. С начала 1890-х, почти сразу как отошел от своих дел Бисмарк, Россия переключилась с союза с Германией на родину Наполеона. Сначала неуверенно, но точки соприкосновения были найдены, и на восток хлынули французские капиталы. Вроде бы неплохо. Как Япония совершила последнее перевооружение за счет китайских репараций и англо-американских кредитов, так Россия провела свою промышленную революцию за счет Франции. Но у всего была цена — и наша цена, это та стратегия, к которой мы оказались привязаны на долгие годы вперед.
Продуманный и расписанный генералом Обручевым план предполагал, что 80 % своей армии Россия должна держать на западной границе, чтобы в случае нападения Германии на Францию максимально быстро провести мобилизацию и сокрушить врага в спину. Многое приносилось в жертву необходимости и, главное, скорости этого удара. Восток же считался тихим задним двором империи, и, собственно, так и было долгое время, что позволяло России, несмотря на ее размеры, вести активную европейскую политику…
Но вот проснулась Япония, будущая война ни для кого не была сюрпризом, ее ждали еще с 1903 года, но, несмотря ни на что, ни один даже второстепенный западный полк не был переведен на восток. Почти до конца 1904-го все подкрепления, что отправлялись в Харбин, а оттуда в Мукден и дальше, были из второй очереди мобилизации, немного разбавленной добровольцами. То есть, с одной стороны были взрослые мужчины с широким набором болячек, которым было что терять, да юноши с пылающими взглядами, которые считали, что они приехали на подвиг, а не окопы рыть… А с другой молодые и сильные японцы, которых тренировали лучшие немецкие инструкторы.
Да, несмотря на финансовую дружбу с Англией и Северо-Американскими Штатами, Япония считала, что в войне на суше стоит учиться именно у Германии. И именно в работах Мольтке и Шлихтинга японские генералы черпали свое вдохновение. Яростный натиск, широкий охват фронта, создание угрозы флангам и желательно тылу. Все при поддержке артиллерии: за каждым полком шла своя батарея пушек Арисаки[4], а сзади прикрывали сведенные в кулаки немецкие гаубицы, умеющие класть снаряды точно в цель прямо с закрытых позиций.
У России, впрочем, было, чем ответить. Своя стратегическая школа: Леер и Куропаткин[5]. Своя артиллерия: новые трехдюймовки работали без отката, их не нужно было наводить на цель заново и поэтому они могли стрелять не 2–3, а 10–15 раз в минуту. А вот в чем мы точно отставали, так это в количестве подготовленных офицеров нижнего и среднего уровня. Первые полки, развернувшиеся, чтобы встретить врага в 1904 году, иногда имели до 40 % штата.
Но это только военные неприятности, были и гражданские. Конфликт между Николаем II и кабинетом министров, а также революционные настроения, в которые многие хотели бы вложиться. Уже ездил по Европе японский полковник Акаси, рассылая письма и надежных людей, чтобы собрать большую часть российской оппозиции на Парижскую конференцию. Ее итоги и уровень влияния на события 1905 года можно обсуждать, но отметим как факт. Эсеры во главе с Черновым и Азефом — приехали, «Союз освобождения» во главе с Милюковым и Струве — приехали, национальные партии — тоже были, РСДРП — отказались от участия.
И последнее… Раз уж главному герою достался не только полк, но и отряд медиков, расскажем пару слов про военно-полевую хирургию на начало войны. Первое, она точно была и точно шагнула далеко вперед со времен Ларрея, когда самым верным средством спасения жизней после сражения считалось провести как можно больше ампутаций.
Были прорывы. Идеи Пирогова о бережном лечении и сортировке раненых, развитие обезболивания или обработка инструментов паром Бергмана. Были и неудачи. Например, попытки переливания крови раз за разом заканчивались провалами. И ведь как давно люди пытались это сделать. Еще в Древнем Египте раненых поили кровью баранов, в средние века эту же кровь баранов пытались переливать прямо в вены. Естественно, неудачно. После даже родилась шутка, что для такого переливания нужно три барана. Тот, у кого возьмут кровь, тот, кому ее перельют, и тот, кто будет это делать. В 19 веке от баранов перешли к людям, но в 9 случаях из 10 пациенты все равно умирали, и никто не мог понять почему.