– Там никого, – сказал он спустя какое-то время и развернулся к нам, жестом подзывая к себе. Но не успели мы продвинуться и на шаг, как Кичиро вскрикнул и был утянут. Он успел только бросить нам фонарь, который шлёпнулся на каменистую почву.
– Светите в него, он, кажется, этого боится! – закричал Кичиро.
Я, выбежав из укрытия, схватила фонарь и направила его на исчадие тьмы. Но свет стал тусклым, то ли после падения, то ли потому, что садилась батарея. Все же, оказавшись под прямым светом, существо немного отступило, унося с собой Кичиро.
Увидев это, уже выбравшаяся из пещеры Китсуми завопила и, недолго думая прыгнула прямо с горы. Я не успела остановить ее… Однако, похоже она хорошо оттолкнулась и ей удалось долететь до чудовища. Падая вниз, она схватилась за кость ребра и повисла на нем, пытаясь удержаться. Мне оставалось только светить фонарем в попытке хоть как-то помочь.
Через несколько секунд послышался хруст и огромное ребро оторвалось. Китсуми, не издав не единого звука, покорно полетела вниз. Чудовище тем времени в ярости завопило и сжало своими длинными и костлявыми пальцами Кичиро. Тот заорал от боли. Не растягивая его мучения, монстр начал проделывать с ним то же самое, что сделал не больше часа назад с Азуми. Я перестала светить туда, потому что смотреть на это было невыносимо.
Потрясенная, я сделала пару шагов назад, и, уже не надеясь на спасение, медленно вернулась в пещеру. Я протиснулась в самый ее конец, в самую узкую часть, куда только могла и почти не дышала. Замерев и закрыв глаза, я стала молится про себя всеми молитвами, которые когда-либо слышала.
Не знаю, сколько прошло времени, час-два-три. Но в какой-то момент я увидела, что кромешная, почти черная синева у входа в пещеру сменяется на голубой свет. Наступало утро. Я не решалась выйти еще долго, опасаясь, что это существо еще там.
Только когда в пещеру забежали лучи солнца, я рискнула выбраться и выглянуть. Там никого не было. Лишь горы и яркое солнце, освещающее все вокруг. Новый день будто не оставил и следа от того кошмара, который происходил ночью. Слезы душили меня, мне хотелось упасть на землю и в голос разрыдаться. Но я поняла, что чем быстрее я покину это место, тем лучше.
Я бегом направилась вниз и вскоре оказалась на том месте, на котором мы вчера остановились на ночлег. Мое сердце сжалось, когда я увидела три оранжевые палатки и остатки от костра. Стиснув зубы, я залезла в одну из палаток и взяла верно ждущий меня походный рюкзак, в котором остался мой телефон и документы.
Потом я, преодолевая подступающую истерику, заглянула в палатки друзей, и достала из их рюкзаков документы и телефоны, не желая оставлять их здесь без присмотра. Я подумала, что нужно будет передать эти вещи их близким.
Почти не помня себя, я, еле волоча ноги, в течение нескольких часов спускалась с горы. Наконец я доковыляла до деревни, собирая любопытные взгляды ее жителей. Видимо, вид мой был не очень. Но это меня сейчас мало волновало. Я думала о том, что мне предстоит рассказать родителям Азуми что случилось.
Оказавшись перед домом погибшей подруги, я увидела, как ее мама работает в саду, подрезая кустарник. Бросив на меня взгляд, она улыбнулась и вернулась к своему делу, но потом, будто поняв, что что-то не так, снова посмотрела на меня с тревогой. Я подошла к ней ближе и пристально посмотрела ей в глаза. Она, как и ее муж, не говорила по-английски.
Тогда мать подруги стала спрашивать что-то по японски, но единственное, что я смогла понять, это имя Азуми. Я догадалась, что, скорее всего, она хочет узнать, где ее дочь.
Я развела руками, пытаясь объяснить жестами, что не понимаю ее. Тогда женщина схватила меня за плечи, стала трясти и срывающимся голосом кричать на японском, пытаясь добиться от меня ответа. На крики начали сбегаться соседи. Собралась целая толпа. К счастью, среди них оказались те, кто понимал по-английски, женщина лет 35, вызвалась переводить мои слова.
– Расскажи, что случилось, где все остальные? – спросила она меня.
И тогда я, сбиваясь, принялась рассказывать о том, что произошло этой ужасной ночью. Женщина попутно переводила мои слова. Потом я достала из рюкзака документы ребят и их телефоны. Увидев это мать Азуми закричала и упала.
Последнее, что я помню – как меня повалили на землю. Они не поверили мне. Подумали, что это я убила их детей. Сейчас я нахожусь в психиатрической больнице и буду здесь, пока ведется следствие. Никто не верит мне, никто. А я лежу в одиночной палате и боюсь заснуть, чтобы во сне не увидеть все то, что произошло.