С головой, все еще болтавшейся на его рукаве, он возвратился домой и там обнаружил остальных четырех рокуро-куби, сидевших вместе на корточках; их побитые и кровоточащие головы уже присоединились к телам. Но когда рокуро-куби почувствовали его приближение, все они закричали:
– Священник! Священник! – и сбежали через другую дверь в лес.
На востоке небо прояснялось. Начинался рассвет. Кваирё знал, что сила гоблинов ограничивалась часами темноты. Он смотрел на голову, которая уцепилась за его рукав. Ее лицо было испачкано кровью, пеной и глиной. Он громко засмеялся, подумав про себя: "Какой миягэ[58]! – голова гоблина!" Затем, собрав свои немногие вещи, он неторопливо спустился с горы, чтобы продолжить свой путь.
Прибыв в Суву, что в Синано[59], он торжественно зашагал по главной улице с головой, висящей на его локте. При виде этого какая-то женщина упала в обморок, дети закричали и разбежались. Началась большая давка и шум, пока торитэ (в то время так назывались чиновники, следившие за порядком) не схватили священника и не отвели его в тюрьму. Они предположили, что та голова была головой убитого человека, который в момент смерти схватился зубами за рукав убийцы. Что касается Кваирё, он только улыбнулся и ничего не говорил, когда они допрашивали его. Итак, проведя ночь в тюрьме, он предстал перед судьями того района. Ему приказали объяснить, как он, священник, был обнаружен с головой человека, вцепившейся в его рукав, и почему он смел так бесстыдно демонстрировать свое преступление людям.
Кваирё в ответ лишь громко расхохотался и затем сказал:
– Господа, я не вешал эту голову на свой рукав. Она сама вцепилась в него – против моего желания. И я не совершил никакого преступления. Прежде всего, это голова не человека, а гоблина. И если я послужил причиной смерти гоблина, то я не делал этого, чтобы просто пролить кровь, но из предосторожности, ради собственной безопасности.
Он рассказал о своем приключении, взрываясь смехом при воспоминании о схватке с пятью головами.
Но судьи не смеялись. Они считали, что он был закоренелым преступником и своей историей оскорблял их рассудок. Поэтому, отказавшись от дальнейшего допроса, они решили приговорить его к немедленной казни, – все, кроме одного старика. Этот пожилой судья не сделал ни одного замечания во время суда, но, услышав мнение коллег, поднялся и сказал:
– Давайте сначала тщательно осмотрим голову, так как мы этого так и не сделали. Если священник говорит правду, сама голова должна об этом свидетельствовать. Принесите голову сюда!
Голова, все еще цеплявшаяся зубами за коромо, который был снят с плеч Кваирё, была помещена перед судьями. Старик повернул ее, тщательно осмотрел и обнаружил на затылке несколько странных красных отметин. Он обратил внимание коллег на это, а также на то, что края не имели следов, которые могли бы быть нанесены оружием. Напротив, края были гладкими, как края линии, по которой упавший лист отделяется от стебля.
– Я уверен, что священник сказал нам правду, – сказал старый судья. – Это голова рокуро-куби. В книге "Нан-хо-и-буцу-си" написано, что красные отметины всегда можно обнаружить на затылке настоящего рокуро-куби. Вот эти отметины: вы сами видите, что они не были нанесены краской. Кроме того, известно, что такие существа с древности живут в горах провинции Каи. Но вы, господин, – воскликнул он, обращаясь к Кваирё, – что вы за мужественный человек? Вы проявили большую храбрость, которой обладают лишь немногие священники; у вас дух солдата, а не священника. Возможно, вы когда-то были самураем?
– Ваше предположение справедливо, господин, – ответил Кваирё. – Перед тем как стать священником, я долгое время был военным и те дни не боялся ни человека, ни злого духа. Мое имя тогда было Исогаи Хэидадзаэмона Такэцура из Кюсю. Среди вас могут быть те, кто помнит его.
При упоминании этого имени в зале суда послышались голоса восхищения, так как среди присутствовавших было много тех, кто помнил его. Кваирё немедленно очутился среди друзей, а не судей, друзей, стремившихся выразить свое восхищение братской заботой. С почестями они проводили священника к резиденции дайме, который приветствовал его, угостил и одарил ценным подарком перед отбытием. Когда Кваирё покинул Суву, он был так счастлив, как только может быть счастлив священник в этом преходящем мире. Что касается головы, он взял ее с собой, шутливо утверждая, что собирается использовать ее в качестве миягэ.
58
Подарок, которые преподносится друзьям или домашним по возвращении из поездки. Обычно миягэ представляет собой что-либо, изготовленное в тех местах, куда совершалась поездка: в этом смысл шутки Кваирё.