Тут как раз идут огромные черти, стуча в барабаны. Это и были громовики. Рассказал им Тораян про свою беду.
— Ну что ж, пожалуй, — говорят. — Поможешь нам. Как ударим мы в свои барабаны — горо-горо-горо-горо! — ты сразу лей воду из кувшина.
— Уж постараюсь.
Стал Тораян служить громовикам. Они бьют в барабаны, а он льет воду из огромного кувшина. А как глянет вниз на землю, так смех его и разбирает:
— Вот смех-то, веселая работенка! Ой, вот потеха!
Льет Тораян, не жалеет воды, а на земле суматоха, люди бегают, как встревоженные муравьи, белье с шестов снимают, зонты раскрывают, прячутся кто куда. Загляделся Тораян, зазевался — раз! — и поскользнулся. Полетел с неба вверх тормашками, да и угодил в самую середину Осакского залива. Плюх! Пошли круги по воде. С большой высоты летел Тораян и в один миг очутился на дне.
Стоит под водой дивный дворец, так и сверкает всеми цветами радуги.
— Ой, что это? Никак дворец Повелителя драконов?
Вышла к Тораяну Отохимэ, прекрасная дочь морского царя, и проводила гостя в палаты. Подали ему богатое угощение, а потом начались во дворце веселые пляски. Развеселился Тораян, а Отохимэ ему наказывает:
— Смотри же, гость, если спустится сверху какое-нибудь вкусное лакомство, не польстись на него — беда случится.
Через некоторое время вышел Тораян в сад погулять. Вдруг спускается откуда-то сверху кусочек мяса, да такой на вид нежный и вкусный! Болтается он перед самым носом Тораяна. Был Тораян сыт до отвала, но тут не устоял, поймал приманку ртом, да как завопит:
— Ай, колет, колет! Больно!
Мясо-то было на рыболовный крючок насажено. Проколол крючок губу Тораяну. Чувствует Тораян — тащат его кверху.
Как выставил он голову из воды, рыбаки на лодке крик подняли:
— Чудище, чудище! Поймали мы на крючок чудище морское!
Тораян им в ответ со слезами:
— Да какое я чудище! Такой же человек, как и вы! Спасите, помогите!
— И правда, как будто человек! Выходит, ребята, мы человека выудили!
Таращатся рыбаки на Тораяна в изумлении:
— Откуда ты взялся такой? Какого роду-племени? Где живешь?
— Живу я в Тэмма, тут неподалеку.
— Вот так штука, выходит, поймали мы на удочку парня из квартала Тэмма! Куда только наш брат не заберется!
Взвалили они Тораяна на плечи и понесли его домой к строгой матушке на расправу.
66. Путешествие по небу
В старину жил удачливый человек. Счастье само так и плыло к нему в руки. Как-то раз пошел он на охоту. Ружье у него старое, кривое. Вдруг видит — дикие гуси летят. Выпалил он, почти не целясь. Пуля подшибла одного гуся, а за ним другого, третьего… С одного выстрела попадало на землю несколько десятков гусей.
Вот это охотничье счастье! Подобрал удачливый человек всех подстреленных птиц, кое-как засунул за пояс и пошел домой. Но по дороге птицы ожили. Стали бить крыльями, взлетели вверх и унесли его с собой. Долго летел он по небу. Но понемногу один за другим дикие гуси выбрались из-за его пояса на свободу. Стал счастливчик падать вниз… Но и тут повезло! Опустился он на самый верх пятиярусной пагоды в краю Ямато[134]. «Как же я теперь спущусь на землю?» — подумал он и начал кричать во весь голос:
— Помогите! Спасите!
Сбежалось множество людей из храма и ближних селений. Что делать? Чем помочь? Принесли самый большой платок, какой в храме нашелся. Велели тем, кто посильней, держать его за четыре угла. А сверху на платок навалили целую гору мягкой хлопковой ваты.
— Прыгай вниз, не бойся! Подхватим! Ну, раз, два, три!
Прыгнул вниз счастливчик и угодил точно в самую середину платка.
Но тут платок сложился наподобие мешка, и люди, державшие его, сшиблись лбами, да так, что искры из глаз посыпались.
Хлопок вспыхнул, огонь перекинулся дальше. Платок, пагода и счастливчик — все, все сгорело!
Только сказка осталась.
67. Жрец, врач и канатный плясун в аду
В старину это было.
Как-то раз на празднике богини Каннон[135] в деревне Мацуё один канатный плясун показывал свое искусство. Зрителей собралось великое множество. Но вдруг неведомо по какой причине упал канатный плясун с высоты и разбился насмерть.
А в это время умер от простуды местный врач. Заодно с ним отправился на тот свет и старый жрец, подавившись моти на празднике в честь бога — покровителя домашнего очага[136].
Явились все трое на суд к владыке преисподней — князю Эмма[137]. Первым взял слово канатный плясун:
— Всемилостивый повелитель наш Эмма, в земном мире был я искусным акробатом и приносил радость людям. Пошли же меня за это в райскую обитель.
— Нет, врешь, врешь, за всю свою жизнь ты ни одного нового фокуса не показал, работал по старинке, да и то нечисто… Даром только с людей деньги брал. Ступай же в преисподнюю.
Вторым стал говорить врач:
— Господин наш Эмма, когда я жил в земном мире, то сделал много добра. Я исцелял людей от болезней. Не было врача искуснее меня. Пошли же меня в светлый рай.
— Лжешь, жалкий знахарь! — загремел князь Эмма. — Ты не умел правильно распознать ни одной болезни, назначал бесполезные лекарства. Сколько больных заморил! Даром только драл с людей деньги. Ступай же в ад кромешный!
Настала очередь жреца.
— Господин наш Эмма, я в бытность мою на земле беседовал с богами, услаждая их молитвами и празднествами. Внимая мне, боги дарили свою милость людям. Нет выше моей заслуги! Уж я-то наверняка достоин рая!
— Вот ты как раз самый худший из всех плутов и обманщиков! — в гневе закричал Эмма. — Всю жизнь ты людей обманывал! Учил их всяким глупостям: прикладываться к амулетам, читать разные заклинания, изгонять злых богов, насылающих болезни… И ты тоже даром брал с людей деньги. Проваливай в преисподнюю!
Нечего делать, пришлось всем троим отправляться в ад. А там уж был получен приказ князя Эмма. Схватили черти всех троих и потащили к огромному котлу. А в котле горячая вода ключом бурлит, клокочет! Страшного вида черт заорал на них:
— Эй вы, полезайте в котел. Сейчас вам крышка, сварю вас в кипятке.
И в самом деле держит в руках большую крышку.
Врач с канатным плясуном испугались:
— Конец нам пришел! Что делать, как выпутаться из беды?
— Успокойтесь и положитесь на меня, — отвечает жрец. — Есть у меня против огня и адского жара хорошее средство. — И забормотал себе под нос заклинания от огня…
Влезли все трое в котел, а вода уже стала остывать.
— Вот здорово-то, вода сейчас в самую пору. Ух, как приятно! Эй ты, чертово рыло, подкинь еще дровец.
Развеселились трое, нежатся в теплой водице. Стало чертям тошно от досады.
— Ну, хватит! Вечно, что ли, вы собираетесь в этом котле прохлаждаться? Вылезайте, негодные грешники, не то раскаетесь!
Видят черти: вода остыла, начали дров в огонь подбавлять. Носят дрова охапками. Сожгли все топливо в аду, а котел не закипает.
Побежали черти с докладом к князю Эмма.
— Ну ладно же! — разгневался владыка преисподней. — Вытащите их из котла отправьте на гору Мечей.
Погнали черти троих нагишом к высокой горе. А эта гора от подножия до самой вершины острыми мечами утыкана. Сверкают клинки красным огнем, страшно глядеть!
— Вот когда мы пропали! Ах, неужели нет средства спастись? — горюют жрец с врачом.
— Есть, как не быть, — отвечает им канатный плясун. — Надейтесь на меня. Я вызволю вас из беды.
Посадил он на правое плечо жреца, а на левое врача и затянул песню:
134
Край Ямато — старинное название древнейшего культурного центра Японии, ныне входящего в состав преф. Нара.
136
В Японии существует несколько божеств, покровительствующих домашнему очагу. Наиболее известен бог Кодзин. Считалось, что Кодзин настолько чистоплотен, что терпеть не может всякой грязи и потому живет в очаге, где пылает очистительный огонь. Полагали, что Кодзин поддерживает мир в семье. Известно также божество по имени Акиба-сан. В нем видели бога огня, заботящегося о том, чтобы дому не угрожали пожары. Кодзин и Акиба-сан были тесно связаны с китайским божеством Цзаошэнь, или Цзаован. Он считался посланцем небесного Правителя судеб, определявшего срок жизни каждого человека. Цзаошэнь соединял в своем лице функции домашнего соглядатая и покровителя, от которого зависит благополучие семьи. Богу Цзаошэню в Китае поклонялись в день праздника 23-го дня 12-го лунного месяца. В Японии этот день в календарной обрядности не имел такого же важного значения.
137
Князь Эмма (санскр. Яма) — согласно древней индийской мифологии, владыка преисподней, судит грешные души. Изображается как грозное божество. В народных фарсах и сказках, однако, играет комическую роль. Грешники обманывают его и ускользают.