Однажды настоятель строго-настрого наказал служке:
— Придут прихожане в гости, смотри, не обмолвись насчет соломы. Не солома, а одеяло, помни это.
Утром пожаловал богатый прихожанин. Настоятель впопыхах стряхнул с себя солому, быстро оделся и вышел к гостю. Кричит:
— Подай чаю!
Принес служка чай. Смотрит — а у настоятеля за ухом соломинка.
Засмеялся служка:
— Васё-сама, у вас за ухом наше одеяло.
122. Мышиная сутра
В старину жили в деревне старик со старухой. Умер старик, а старуха затосковала и все ходила в храм поклоняться Будде. Однажды постучался к ней в дверь монах:
— Я сбился с дороги, дозвольте у вас переночевать.
Старуха обрадовалась, думает — монах прочтет молитвы. Ласково его приняла и хорошо угостила, а потом и просит:
— Прочитай, сделай милость, молитвы.
Но гость только назвался монахом, никаких молитв он не знал. Что будешь делать? Сел он перед изображением Будды. Тут вдруг увидел он мышь.
— Он-тёро-тёро[168] придет скоро-скоро, — возгласил самозваный монах.
Мышь высунулась из норки и поглядывает.
— Он-тёро-тёро из дырки глядит зорко-зорко, — бормочет монах.
Мышь запищала.
— Он-тёро-тёро, что вещает нам мудро-мудро? — долдонит монах нараспев, будто сутру читает.
Наконец мышь убежала.
— Он-тёро-тёро убегает скоро-скоро.
Старуха тем временем слушала с умилением и, прощаясь с монахом, почтительно его благодарила.
С тех пор каждое утро, каждый вечер старуха читала сутру «он-тёро-тёро».
Однажды в дом к ней забрался вор.
Бабушка по своему обыкновению заголосила:
— Он-тёро-тёро придет скоро-скоро!
Вора оторопь взяла, стал он боязливо выглядывать из дыры в стене.
— Он-тёро-тёро из дыры глядит зорко-зорко, — молится старуха.
Вор еще сильнее струхнул.
— Значит, старуха меня приметила, — говорит он сам с собою.
— Он-тёро-тёро, что вещает нам мудро-мудро? — возгласила старуха.
Вор подумал: «Залезть в этот дом — проститься с жизнью».
Но только он хотел убраться потихоньку, как старуха заголосила:
— Он-тёро-тёро убегает скоро-скоро!
Тут вор убежал со всех ног, не помня себя от страха.
123. Кто на поле пахарь
Ханси из Догурэ был велик ростом, хороший едок, в работе спор. Весной он начал возделывать поля, так за один день вспахал целых три тана, и все соседи хвалили его сноровистость.
Но жена его была скупердяйкой, каких мало, и язык у нее был ядовитый.
— Это вовсе не Ханси наработал, а сытный завтрак, — говорила она с издевкой.
Однажды Ханси взял с собой особенно большой завтрак, но почему-то целый день прошатался без дела.
— Ханси, много ли ты сегодня наработал? — спросила жена.
— За меня трудился мой завтрак, — ухмыльнулся Ханси.
Побежала жена на поле поглядеть на это чудо и видит: мотыга воткнута в землю, а к ее ручке привязан узелок с нетронутым завтраком.
124. Кто дольше промолчит
В старину жили, не ведаю где, старик со старухой. Сосед подарил им семь вкусных моти. Вот старик съел один моти, старуха другой. Старик съел еще один, старуха тоже. Съел старик третий, и старуха не отстала.
Протянул было старик руку за четвертым, да видит — остался только один моти. Вот и говорит он:
— Давай на спор. Сыграем в молчанку. Кто дольше промолчит, тот, значит, победил, тому в награду и достанется моти. Согласилась старуха. Вот сидят они и молчат. Соскучился старик, лег и накрылся футоном. Старуха тоже.
Тут в дом забрался вор. Хозяева молчат, как воды в рот набрали. Связал он вещи в узел и хотел было удрать. Но тут приметил он моти, схватил его и собрался было съесть.
Старуха всполошилась. Видит, что сейчас пропадет драгоценная награда, и как закричит во весь голос:
— Эй ты!
Вор перепугался от неожиданности, бросил награбленное и убежал.
Старуха подала голос, значит, проиграла, а старик победил. Ему и досталось лакомство.
125. Как сладкие лепешки в лягушек обратились
Жили в старину свекровь с невесткой. Вот как-то раз в праздничный день случились у них к ужину сладкие лепешки. Съела каждая по одной, по две, и осталось еще несколько лепешек. Принялась старуха убирать их в дзюбако, и тут вдруг одолела ее жадность.
«Утром-то, поди, лепешки покажутся еще лучше… Вот не было печали такую вкусноту скормить ни за что ни про что этой негоднице невестке, этой лентяйке!» — думает она.
— Эй, послушайте, лепешки! Если увидит вас невестка, обратитесь в лягушек. Смотрите не забудьте. Как только попадетесь ей на глаза, сейчас же прикиньтесь лягушками.
Много раз повторила эти слова старуха, а потом запрятала дзюбако с лепешками поглубже в шкаф. Но не знала она, что невестка все слышала. Утром встала невестка ранехонько, достала дзюбако и съела все лепешки, а потом наловила столько лягушек на рисовом поле, сколько было лепешек, да и посадила их в ларец.
Проснулась наконец старуха, дожидается, чтобы невестка ушла в поле работать. Только та за дверь, как свекровь шасть к дзюбако. Открыла она крышку — и вдруг… Плюх, плюх, плюх, плюх! Стали из ящика выпрыгивать лягушки — и поскакали в разные стороны, одна туда, другая сюда.
— Эй, эй, лепешки! Ослепли вы, что ли? Ведь это я! Это я. Не скачите как полоумные, горошек рассыплется! Начинку вытрясете!
Гналась, гналась за ними старуха, расставив руки, да так и не поймала!
126. Как молодо выглядит!
Одна старуха больше всего на свете любила, чтобы ей говорили, как она молодо выглядит. Сама, бывало, напрашивается на похвалу, а кто правду скажет, тот ей первый враг.
Однажды пришел продавец хурмы. Постучался в дверь, старуха выглянула.
— Купите, бабушка, хорошей хурмы.
— Какая я тебе бабушка! Ты посмотри на меня хорошенько. Сколько, по-твоему, мне лет?
Продавец был человек правдивый. Посмотрел на нее и говорит:
— Да лет шестьдесят, должно быть.
— Как шестьдесят? Пошел вон отсюда, убирайся!
Не понял продавец, с чего это старуха так рассердилась. Спросил у ее соседа. Выслушал тот, как все было, и говорит.
— Надо было сказать, что она молодо выглядит. Скостил бы несколько десятков лет, смотришь, купила бы у тебя хурмы.
Постоял продавец, подумал и пошел назад к старухе.
— Ты чего опять заявился? Сказала тебе: пошел вон.
— Да ведь я тебя тот раз плохо разглядел. Глаза пылью запорошило. Вот теперь протер и вижу: ведь ты совсем молоденькая.
— Сколько же мне, по-твоему, лет?
— Да лет девять-десять.
— Ты что? Как это может быть?
— Оговорился я. Лет тебе девятнадцать-двадцать. Ну, может статься, двадцать один.
Просияла старуха и купила у продавца весь его товар.
Вернулся домой старик, а в доме — гора хурмы.
— Ты зачем столько хурмы накупила?
— Да уж очень продавец попался разумный. Посмотрел на меня так зорко и говорит: лет тебе девятнадцать-двадцать, а может, двадцать один. Верно подметил.
— Постой, постой, старуха! Сколько будет девятнадцать и двадцать? Тридцать девять. А прибавь двадцать один, вот и все шестьдесят. Так ведь?
Тут спохватилась старуха, да поздно.
Продавец-то был честный, солгать посовестился.
127. Как жена из дому уходила
Как-то раз приглянулась одному женатому человеку бойкая соседка.
Стал он похаживать к соседке в гости.
«Моя хозяйка с ней и в сравнение не идет, — думает он. — Чумазая уродина, глядеть противно».
А жена у него была работящая. С самого раннего утра до позднего вечера, нечесаная, неубранная, ходила она в затрапезе. Никогда и в зеркало не посмотрится — все некогда!
168
Выражение «он-тёро-тёро» не имеет никакого религиозного значения. Тёро — букв, «старейшина, старший». В данном случае это слово лишь подчеркивает до смешного почтительное обращение перепуганного лжемонаха к мыши.