Вдруг ночной туман заклубился, потом рассеялся и появилось что-то черное.
— Вот он: выманили!
Гэнрокуро вскочил на ноги и давай рубить мечом, а Канэкити бросился на подмогу. Посыпались искры, в небе сверкнула молния, земля затряслась, хлынул страшный ливень. Что тут поделаешь? Ни зги не видно. Ощупью выбрались они на дорогу и вернулись в селение.
Дождь лил целый день, перестал только к вечеру. Староста вместе с Канэкити и другими сельчанами опять пошел к Камышовой заводи. Смотрят — лежит большой черный камень, весь изрубленный, исполосованный.
Чудище ли превратилось в камень, или камень показался чудовищем — кто знает! Таинственное это дело! Но с тех пор можно было безопасно ходить мимо Камышовой заводи. А камень этот высотой и шириной в четыре сяку и теперь лежит возле дороги, и называется он «Гэнрокуро-Канэкити».
Много времени не прошло, Канэкити встретился со страшной опасностью.
Как-то раз позвали его в селение Кавати на праздник в храме бога Хатимана[170]. Там было на что поглядеть: днем борьба сумо, а ночью пляски под звуки флейт и барабанов.
Главный жрец храма имел обычай созывать гостей накануне праздника для питья священного вина. Каждое селение посылало на пир самого почтенного из своих жителей.
Для застолья нужно много рыбы. Жрец попросил своих односельчан, чтобы отрядили они самых лучших рыболовов. Услышал об этом Канэкити и взял у жреца рыболовную снасть. Да еще прихватил огромный соломенный мешок.
Люди стали потешаться:
— Ты что, по грибы идешь? Или папоротник собирать? Смотрите, какой мешок! Для больших форелей…
Уже под вечер пришли рыболовы к заводи Восемь Стремнин на реке Нацуя. Начали удить. Канэкити насадил на одну леску семь-восемь крючков. Забросит удочку, смотришь — на каждом крючке большая рыбина. Меняя места, все понемногу двигались вверх по течению реки, пока не пришли к водопаду Тобэ.
Там с кручи низвергалось восемь водопадов, темнели глубокие омуты, а по берегам росли тысячелетние деревья. И в летнюю пору это было царство холода.
Возле восьмого водопада чернел большой и страшный омут. Рыба не могла подниматься дальше вверх. Отличное место для лова.
За несколько лет до этого срубили каштановое дерево, чтобы построить мост через реку. Канэкити уселся на широкий пень и забросил удочку.
Вдруг из омута выскочил огромный паук и стал бегать вокруг Санэкити неизвестно зачем. Выпустил из себя паутину и снова скрылся в омуте. Канэкити приметил, что паутинка к нему прилепилась, отцепил ее и намотал на пень. Раз десять выбегал паук из воды, а Канэкити знай себе наматывает паутинки на пень.
— Эй, дружище из села Моити, не пора ли домой? — зовут его рыболовы.
Канэкити встал на ноги. Весь мешок его был набит рыбой до самого верха. Только отошли они от берега, как в глубине омута кто-то закричал:
— А ну, давай тяни!
И вдруг огромный пень зашатался и рухнул в воду, увлекая за собой прибрежные скалы. Земля заходила ходуном, а со дна озера донесся такой шум, будто там множество каких-то существ подняли сумятицу.
Парни словно приросли к месту, не помня себя от ужаса. А Канэкити засмеялся:
— Ха-ха-ха-ха! Хозяин озера вместо меня утащил в воду большущий пень.
Дней через двадцать во время сильных дождей пень этот прибило к мосту, перегородил он течение реки, и разливом смыло три крестьянских дома. Вот какая огромная была коряга!
Когда кончился праздник, Канэкити пошел в родное селение. Дул сильный ветер. Канэкити уже миновал деревню Каваи, как вдруг местный староста Масаёси окликнул его:
— Эй, постой, почтенный житель Моити! Ты вовремя пожаловал. Сегодня я праздную постройку нового дома, покажи свое искусство, поиграй нам.
Видит Канэкити: десять местных плотников да еще десятка три подручных заняты на постройке. Но буря так бушует, что даже опорные столбы нельзя укрепить. Все только на небо глядят и кричат без толку.
Канэкити отложил флейту и дудку:
— Я лезу наверх. Ставьте высокий столб.
Начальник плотницкой артели так и ахнул:
— Что ты говоришь! В такую бурю!
— Подумаешь, буря. Есть о чем беспокоиться! — И Канэкити с проворством обезьяны влез на столб, начал втаскивать да прилаживать к месту балки и конек для крыши, размахивая большим молотком.
Под натиском вихря столбы гнулись, как метелки мисканта на поле. Канэкити, как ни в чем не бывало, ходит себе взад и вперед на такой высоте — взглянуть страшно!
Буря поутихла, и лишь тогда плотники боязливо полезли к нему наверх.
Масаёси на радостях поставил славное угощение и дал с собой флейтисту большие моти на дорогу.
А вот еще один удивительный случай!
В селении Футонагано жил человек по имени Кодзиро. Жадина такой — дальше некуда! Особенно горазд он был захватывать чужие земли. Плутовским образом границу передвинет и присвоит себе лес или поле. Он клятвенно уверял, что два больших озерных участка возле селения Хикина — его собственность. Рубил там строевой лес на продажу.
Добро бы еще дело шло о каком-то клочке земли, а то вон сколько отхватил! Понятно, настоящие владельцы молчать не стали, пожаловались властям, и вышло решение: надлежит определить границы владения Кодзиро раз и навсегда, без ошибки.
В назначенный день оба владельца озер привели с собой десятка два свидетелей из селения Хикинэ. Кодзиро пришел с десятком односельчан да еще своего родственника Канэкити позвал. Стоят все на пригорке, откуда оба озера видны, спорят, спорят, а к согласию не придут.
Настал полдень. Владельцы озер принесли с собой сакэ и рыбную закуску, но скупердяй Кодзиро ни крошки съестного не принес. Вот и стали свидетели из его села расходиться. Наконец остался один Канэкити.
— Нынче ведь хлопотливая пора, — сказал он, — кому охота попусту время терять. А что, если провести границу вон там, не доходя до первого озера?
— Ты горазд на флейтах и дудках посвистывать, — прикрикнул на него Кодзиро, — а земли межевать не твое дело. Не мели пустого, помалкивай.
Хотел было Канэкити бросить зряшные хлопоты и пойти домой, да люди его уговорили остаться. А солнце уже клонилось к закату.
Вдруг видит: бежит под гору белая лисица.
— Послушайте, — сказал Канэкити, — человек — существо корыстное, но зверь корысти не знает. Давайте условимся так: где побежит лиса, там и граница.
— Хорошо! Это здорово ты придумал. — Все согласно закивали головами.
Глядит Канэкити: лиса побежала между озёрами и пропала вдали.
— Уважаемый Кодзиро, лиса-то границу проложила. Ну как, согласен?
Но Кодзиро замотал головой: нет, мол, моего согласия.
Тут, откуда ни возьмись, выскочил кабан и побежал такой дорогой, что все спорные земли должны были отойти к одному Кодзиро.
— Ну, а теперь что скажешь? — спросил Канэкити. — Пусть кабан укажет межу.
— Ладно, согласен, но потом не жалуйтесь, — усмехнулся Кодзиро. — Пеняйте на себя.
Владельцы земель были недовольны, но уже смеркалось, и пришлось им сдаться.
А кабан вдруг круто повернул, помчался прямо вверх по течению реки и остановился на вершине скалы. И до сих пор зовут ее Итацудо — «Гора, где стоял кабан».
Прогадал Кодзиро, сильно прогадал. Подвела его неуемная жадность. Пришлось отдать все захваченные земли.
Канэкити часто бродил по ночам: то играет на бамбуковой дудочке, то щиплет струны сямисэна.
Услышат его в каком-нибудь селении и радуются. Плачущих детей матери унимают:
— Не плачь, послушай, идет Канэкити.
Была возле деревни Моити большая Заводь черепахи.
Пришли туда парни ловить рыбу для праздника Бон[171] и поймали черепаху — огромную на удивление. Обрадовались и давай кататься у нее на спине.
170
Синтоистский бог Хатиман считался богом войны, покровительствующим воинам во время битвы. В японской традиции культ Хатимана является примером синкретики различных синтоистских верований. Так, у Хатимаиа есть черты морского божества, божества рисового поля и даже божества, покровительствующего кузнечному делу. В Японии и по сей день существует немало храмов, посвященных этому божеству. Главный из них находится в г. Уса преф. Ойта.
171
Бон — один из наиболее известных буддийских праздников Японии. Он отмечался в 8-м лунном месяце и считался днем поминания предков. Полагали, что в день Бон души умерших возвращаются в родные места. В этот день готовили обильную ритуальную пищу и нередко устраивали различные увеселения, так как души усопших предков надо было развеселить и задобрить.