— Смилуйтесь, простите нас!
Но старик со старухой и слушать их не стали. «Пойдем в управу на суд!» — только и отвечали они.
А в это время мимо проходил настоятель местного храма. Услышал он шум и крик и спросил, что случилось.
— Мое дело спасать людей, — примиряюще заговорил он. — Мертвого младенца уже не оживить. Зачем вам тащить этих молодых глупцов в управу и требовать их казни? Пусть лучше пойдут со мной в храм. Постригутся в монахи и будут всю свою жизнь молиться за упокой. Душе ребенка от этого будет большая польза.
Подумали старик со старухой, что настоятель прав, и простили виновных.
А настоятель повел их в храм.
— Сейчас постригу вас в монахи, — сказал он и наголо обрил им головы.
Стали юноши бить в деревянные гонги и громко молиться за упокой души погибшего младенца.
Вдруг слышат — кто-то окликнул их по имени. Тут они как от сна очнулись. Смотрят, все исчезло: храм и настоятель, старик и старуха. Сидят юноши посреди луговой травы. В смятении погладили они себя по голове: ни одного волоса, все обриты наголо.
А в руках они вместо гонгов держат бамбучины, испачканные лошадиным пометом.
Обманула их лиса Отон-нёро, обрила им головы.
156. Лис — весовая гиря
В старину, далекую старину жил в деревушке среди гор торговец корой бумажного дерева кодзо[194]. Покупал он ее у крестьян, да и сбывал в оптовую лавку с малой прибылью. Хороший он был и добрый человек, все его любили. Но жилось ему трудно, уж очень семья большая: сам с женой и пятеро детей. Во всем нехватка.
Однажды утром стала жена корить мужа. Холода наступают, надо детям теплую одежду купить, а муж домой гроши приносит.
Муж бросил в досаде одно лишь слово:
— Уразумел! — и опрометью из дома. Но как помочь делу, он, по правде сказать, не знал. Снова пошел бродить по округе в поисках товара. К вечеру так устал, что еле ноги волочил. Вот наконец последний перевал перед родной деревней. Осеннее солнце заходит рано. «Какая темь! Дай отдохну немного».
На вершине горы в тени двух сосен стояло святилище божества, чтимого в тех местах. Скинул торговец кодзо тяжелую ношу с плеч, присел отдохнуть и вынул из-за пазухи хурму.
— Пресветлый бог мёдзин-сама[195], сижу я, отдыхаю перед твоим храмом, позволь мне поднести тебе этот плод. Но, боюсь, он несладкий, уж прости мне. Если подзаработаю малость, поднесу тебе что-нибудь получше.
Положил одну хурму перед святилищем, а сам начал жевать другую:
— Мм, рот свело. А тебе, пресветлый бог, какая попалась, сладкая ли?
Вдруг раздался голос:
— Сладкая.
Стал торговец кодзо испуганно озираться — никого нет.
А голос снова:
— Сладкая, сладкая.
— Кто это?
В страхе торговец собрался было бежать.
— Не убегай, не убегай! Стой! — загремел голос.
Торговец кодзо так и прирос к месту, колени подкосились.
— Послушай, — на этот раз ласково и мягко заговорил голос из святилища. — Я — божество этих мест. Но люди сейчас оскудели в вере, ничего мне не подносят. С самого лета горло пересохло. Твоя хурма сладкая, сочная, спасибо тебе. Ты обещал мне принести что-нибудь получше, как раздобудешь деньжат. Правда ли это?
Немного пришел в себя торговец кодзо и смущенно ответил богу:
— Чистая правда, не обману. Только теперь плохие у меня заработки, не на что делать приношения.
— Вот в чем дело. Так я помогу тебе нажить деньги. Сделаем вот что. Ты ведь продаешь свой товар в оптовую лавку. Один лис из моей родни будет подвешиваться, как гирька, к весам невидимо для человеческих глаз. Семь канов коры бумажного дерева будут тогда весить девять, а то и все десять канов. Вместо трех-четырех монов ты заработаешь тридцать-сорок. Ведь чистая прибыль. Ну как, согласен?
Радостно внимал торговец голосу бога и обещал в благодарность не скупиться на приношения, а лису — весовой гирьке давать в день по три сладких бобовых колобка.
С тех пор торговец кодзо стал зарабатывать больше своих товарищей по ремеслу и дела его пошли в гору.
Но вот однажды он в вечерних сумерках пошел, как обычно, к святилищу с дарами.
Вдруг бог окликнул его и говорит:
— Ты теперь зажил хорошо. А у нас назначено сборище богов. Я должен отлучиться и больше не смогу тебе помогать. А если ты один без меня будешь водить дружбу с лисом, то может выйти для тебя большая докука.
Но торговцу и дальше хотелось наживать лишние деньги, чтобы выйти в богачи, и он с жаром стал умолять бога оставить ему лиса — весовую гирьку в помощники.
— Что ж, хорошо. Но этот лис уже вошел в пору, когда надо жениться. Будешь ли ты и его жену кормить колобками?
— А почему нет? Одна или две лисицы — какая разница.
На том и порешили. Много времени не прошло, торговец кодзо сделался настоящим богачом.
Однажды стоял снежный вечер. Торговец проходил мимо горного храма, как вдруг перед ним внезапно появился белый лис.
— Я и есть родственник здешнего бога, — сказал он удивленному человеку. — Родилось у меня девять лисят. Отныне прошу приносить мне тридцать три колобка.
— Легкое ли дело! Моя жена и так стала подозревать меня. До сих пор она все же давала мне с собой прорву еды, но тридцать три колобка! Это уж слишком. Трудно мне будет, очень трудно.
— Трудно? Вот о чем заговорил. Ведь с самого начала мог понять: раз я женился, значит, у меня народятся детки. Яснее ясного. Неужели же ты позволишь, чтобы мои дети, мои лисята голодали? — разразился лис упреками.
Что будешь делать? Торговец кодзо с неохотой согласился. А хитрый лис давай его подзадоривать:
— Так ты согласен? Вот и хорошо, я как раз задумал, чтобы ты открыл оптовую лавку.
— Неужели это возможно?
— Еще и как! А ты взамен обещай мне заботиться о моих детях и внучатах.
— Ладно, обещаю.
Торговец вновь заключил договор с лисом. И вот стал он богатым купцом, владельцем оптовой лавки. Каждый день посылал он белому лису тридцать три бобовых колобка, а жене налгал, что это подношение богу.
Так прошло полгода. Однажды вечером вышел торговец на веранду. Вдруг в саду, залитом лунным светом, показался белый лис.
— Какое дело привело тебя сюда? — спросил кодзокаи.
— Ты ведь теперь важный купец, сам к нам на гору не жалуешь, — недовольно проворчал лис.
— Но я помню долг благодарности и всегда посылаю колобки по счету. Жена каждый день их готовит, — ответил торговец.
— Хм, оно так, но колобков уже не хватает. Детки-то мои переженились. Вот и считай девять на девять, стало быть, восемьдесят один. Это внучата. Теперь дети с мужьями и женами. Девять на два — восемнадцать. Да нас с женой двое. А всех сто один: большая у меня семья. Умножь на три, и выйдет триста три колобка. Пересчитай, все точно.
Вот что потребовал белый лис в тот вечер, но добавил: через год внуки переженятся, надо будет позаботиться и об их потомстве. У торговца голова кругом пошла.
— Ой, хватит, — закричал он, — большего не требуй, молю тебя, довольно!
— Как это не требуй! Позабыл, что ли, наш уговор? Моими стараниями ты в богатые купцы вышел. А теперь хочешь меня надуть. Я-то семью завел, понадеялся на тебя, а ты!.. — все громче кричал лис. — От меня так просто не отвяжешься. Не на такого напал. Я, белый лис, от своего не отступлюсь! — и, сердито вертя хвостом, лис пустился бежать вверх на гору.
Торговец был робкого нрава. Он испугался угроз белого лиса и заболел от страха. Наконец, измучившись от тревожных мыслей, он все открыл жене.
— Плохо дело, муженек! В деревне говорят: не вступай в сговор с лисицей. Ведь, чтобы прокормить лисью семейку, никаких денег не хватит. Беда, да и только! Но, говорят люди, если загодя, раньше, чем лисье семейство снова приумножится, выплатить вперед по новому счету, то лисица отстанет. Муженек, сколько сейчас лисьих поколений?
195
Мёдзин-сама — пресветлый бог, обращение к синтоистскому божеству, в данном случае, видимо, к богу Инари (см. примеч. 3 к № 49).