— Сказано в сутрах, что человек за один день и одну ночь передумывает восемьсот миллионов четыре тысячи мыслей[318]. О чём бы человек ни думал, вот как их много! Я и подавно, пока жива, не в силах не думать о том, что случилось. Живут ведь люди и до семидесяти, и до восьмидесяти лет! А господину Вступившему на Путь было шестьдесят три года, он мог бы ещё пожить, если б его не убили. И дети, если посчитать, сколько им было лет, и до каких лет они могли бы дожить, так жаль становится их, зарубленных, и такая обида охватывает на тех, кто их зарубил! А увижу тех, кто преуспел в этом мире, думаю о детях — ведь и они могли быть жить счастливо! Охватывают меня грешные мысли, и сколько ни читай сутры, как ни возноси имя будды, заслуг мне не обрести. Лучше сейчас покончить с собой!
Те, кто с ней были — три кормилицы, две-три прислужницы, пятеро воинов, двенадцать носильщиков, семь или восемь слуг, все в один голос уговаривали:
— Поистине велико ваше горе! В старину и ныне такое бывает. У кого-то умирают родители, у кого-то дети, кого-то смерть разлучает с мужем или женой — такое случается с каждым. Но нынче не бывает таких, кто решает принять смерть и кончает с собой из-за этого. В нынешнем сражении потерявшая мужа вдова господина Левого министра изволила принять постриг, но не убила себя. Были и другие, кто разлучились с живущими или же навсегда потеряли близких. Госпожа супруга младшего конюшего Тайра-но Тадамасы потеряла мужа и четверых сыновей, стала монахиней, но не покончила с собой. У госпожи супруги Вступившего на Путь Иэхиро из Левой привратной стражи погибли муж и трое детей, и она тоже не убила себя. Все они приняли постриг! — так говорили они, но она отвечала:
— Не думайте, что я передумаю только потому, что другие не погибли. У разных людей разные чувства! — с этими словами она развязала тесёмки своих одежд, подобрала камень и положила себе за пазуху. Поворотилась на запад и произнесла:
— Славься, Татхагата Амида, учитель в Западном краю Вечной радости! Молю тебя — пусть со Вступившим на Путь и четверыми детьми вместе возродимся в одном цветке лотоса! — так помолилась она и хотела уж броситься в реку, но бывшие с ней слуги и служанки собрались на речном берегу, преградили ей путь и не дали упасть.
Жена Тамэёси поворотилась на запад и произнесла: «Славься, Татхагата Амида, учитель в Западном краю Вечной радости! Молю тебя — пусть со Вступившим на Путь и четверыми детьми вместе возродимся в одном цветке лотоса!»… — так помолилась она, разбежалась и погрузилась она в воды реки.
— Жалко нам вас! Пусть вы желаете смерти, погибнуть мы вам не дадим! Вернёмся на Шестой проспект, спросим, не говорили ли дети чего напоследок. Там ещё, наверное, разбросаны их игрушки! И нужно ещё провести заупокойные службы! — говорили они. Она направилась к повозке:
— Ладно, так уж и быть! — сказала она, слуги обрадовались, отошли от реки и тоже разошлись по повозкам. Тут она разбежалась, и уж никто не мог помешать ей, погрузилась она в воды реки. Кормилицы бросились за ней, вцепились в её рукава и не отпускали её, да и сами с ней вместе скрылись в воде. А из бывших там слуг никто не умел хорошо плавать, река в это время была полноводной, а то место — глубоким. Нашлось всего один-двое таких, кто умел плавать; сколько раз ныряли они, чтоб достать утонувших, да у госпожи был камень за пазухой, и ещё две кормилицы вцепились в неё. Нырявшие сами чуть не погибли, а достать тех со дна не могли. Какое-то время спустя их всё же нашли, но было уже не помочь. Две или три стражи[319] прошло, прежде чем их достали со дна, и спасти не смогли. Оттащили тела от берега, отправили к месту погребения и разошлись.
318
Цитата из сочинения одного из основоположников школы Чистой земли, китайского монаха Даочо (562–645).