Ещё на рассвете, когда направлялась молиться, и думать она не могла, что так всё обернётся, и сколько ни плачь, сколько ни кричи, ничему не поможешь. Немного таких женщин было и в старину, и в наши дни.
Наступил двадцать первый день седьмой луны. Чтобы удостовериться в смерти Свирепого Левого министра, послали троих дворцовых стражников и посланника Государственного совета. Посланником был младший историограф Левой части Государственного совета Накавара-но Корэтоси. Из дворцовых стражников послали Моромицу, Ёсимори и Сукэтоси. Отправились они на кладбище Равнина Праджни — Ханняно в деревне Каваками, что в уезде Соноками в земле Ямато. В одном тё[320] к востоку от дороги, восточнее могил преподобного Гэнъэна и «овладевшего знанием» Дзиссэя была новая могила. Её раскопали, там было немного костей и череп. На костях ещё оставалось немного плоти, но чьё это тело, узнать было нельзя. Закапывать останки не стали, стражники выбросили их и вернулись.
У Свирепого Левого министра Ёринаги было трое сыновей. Старший, военачальник Правой государевой охраны Канэнага, и второй сын, средний советник, служивший в государевой охране Моронага, были одних лет, им исполнилось по девятнадцать. Третий сын, средний военачальник Левой охраны государя Таканага, был шестнадцати лет от роду. В двадцать первый день седьмой луны собрались они, обуреваемые одними мыслями, направились к господину Фукэ и с плачем говорили ему:
— Вот что случилось с этим миром! Министр погиб — на кого нам теперь уповать? Не слышно, чтоб в этот раз хоть немного смягчали кару за преступления. Вина министра была особенно велика, и слышали мы, что всех детей его приговорят к смерти. Ещё слышали, что вчера государевы посланцы ездили на могилу министра, отрыли тело для опознания. Если с нашим отцом обошлись так — разве сможем теперь без стыда появляться на людях? Лучше уж оставим службу, удалимся от мира, а если сохранят нам наши жизни, подобные росе, вступим на Путь Истины и будем молиться за упокой души погибшего министра!
Господин Фукэ молвил:
— Действительно, неизвестно, что о вас решат назавтра, но раз до сих пор с вами ничего не случилось, посмотрим — может, в вас найду утешение? А если поступите так, как сейчас говорите — разве облегчите тем моё горе? Что бы там ни было, может, нынче попробуете разок появиться на службу во дворец и продолжить дела отца? Глубока была мудрость вашего отца в делах этого мира — оставите ли его без наследников? Пусть даже сошлют вас в дальние земли, — кто может знать, как обернётся ваша судьба? Ханьский владыка Сяосюань был заточён в тюрьму, а потом покинул узилище и взошёл на престол[321]. И в нашей стране Правый министр Тоёнари был отправлен управлять Дадзайфу, но потом ему разрешили вернуться в столицу и он снова принял титул министра[322]. Ведь и такое случалось! Если не отвернётся от вас великий бог Касуга, не стоит терять надежду![323] — так изволил он молвить и тут же залился слезами. Огорчить его было бы великим грехом, так что они не приняли постриг.
А тем временем прибыл с приказом из дворца в Ниннадзи курандо усёбэн Саданага и передал: «Завтра, в двадцать третий день, надлежит Нового государя-инока перевести в землю Сануки». Новый государь-инок слышал уже, что его вышлют из столицы, но опечалился ещё больше от известия, что прибыл государев посланец с указом о ссылке.
Первого принца ночью передали под опеку настоятеля храма Сокровищницы Лотоса — Кэдзоин. Тот поначалу отказывался, но от государя прибыл посланец с приказом, волей-неволей пришлось подчиниться, и он свершил над принцем обряд пострижения[324]. Принцу тогда было семнадцать лет. Люди, которые служили ему долгие годы, сокрушались и плакали: «Так надеялись мы, что он станет наследным принцем и когда-нибудь унаследует титул государя!» Этого принца когда-то опекал глава Судебного ведомства Тадамори, и Киёмори, сын Тадамори, в детстве часто встречался с ним, и как же ему, наверное, было жаль принца!
На следующий, двадцать третий день поутру, ещё до рассвета, государь-инок изволил покинуть Ниннадзи. Ясунари, правитель земли Мино, усадил его в свою повозку, а воины Сигэнари охраняли его. С государем были три женщины. Когда усадили государя в повозку, стали они в голос стенать:
— В прежние времена государев выезд сопровождали вельможи и придворные, государева охрана следовала за ним! А сейчас при государевой повозке одни лишь незнакомцы — уж не сон ли это!
321
Ханьский император Сяосюань-ди (91–49 до н. э., годы правления 74–49 до н. э.) был сыном наследного принца Лю Цзю, которого заподозрили в подготовке мятежа. Принц вскоре погиб, а его малолетний сын Лю Бинъи содержался под стражей, но потом был освобождён, а впоследствии принял императорский титул под именем Сяосюань.
322
Фудзивара-но Тоёнари (704–766) возвысился до должности Правого министра, а в правление императрицы Кокэн, в 757 г. попал в опалу и был сослан на должность управляющего землями о-ва Кюсю, однако в 764 г. прощён и вернулся на должность Правого министра.
323
И действительно, один из внуков, Моронага, впоследствии займёт должность Главного министра. См. о нём в «Повести о доме Тайра», св. 3 «16. Ссылка министров»: «Главного министра Моронагу, лишив звания, сослали в край Адзума. В смуту Хогэн его вместе с тремя братьями уже однажды приговорили к ссылке — они считались виновными, как сыновья Ёринаги. Старший брат Киэнага и двое младших — Таканага и монах Хантё — так и умерли в ссылке, не дождавшись возвращения в столицу. А Моронага, после девяти лет, проведенных в изгнании, в местности Хата, что в краю Тоса, был прощён в 8-ю луну 2 года Тёкан; ему вернули прежнее звание, пожаловали новую высокую должность, в 1-ю луну 1 года Нинъан возвысили до звания дайнагона».