* * *
Я заснул на коне.Сквозь дремоту вижу далекиймесяц. Где-то ранний дымок.
* * *
Безлунная ночь. Темнота.С криптомерией тысячелетнейСхватился в обнимку вихрь.
В долине, где жил поэт Сайге
Девушки моют батат в ручье.Будь это Сайге вместо меня,Песню сложили б ему в ответ.
* * *
Листья плюща трепещут.В маленькой роще бамбукаРопщет первая буря.
Прядка волос покойной матери
Если в руки ее возьму,Растает — так слезы мои горячи!Осенний иней волос.
В саду старого монастыря
Ты стоишь нерушимо, сосна!А сколько монахов отжило здесь.Сколько вьюнков отцвело…
Ночлег в горном храме
О, дай мне еще послушать,Как грустно валек стучит в темноте,[57]Жена настоятеля храма! * * *
На забытом могильном холме"Печаль-трава" разрослась…О чем Печалишься ты, трава?
* * *
Мертвы на осеннем ветруПоля и рощи. ИсчезлаИ ты, застава Фува![58] * * *
Белый пион зимой!Где-то кричит морская ржанкаЭта кукушка снегов.
* * *
На утренней бледной зареМальки — не длиннее вершкаБелеют на берегу.
Возле развалин старою храма
Даже «печаль-трава»Здесь увяла. Зайти в харчевню?Лепешку, что ли, купить?
Мне невольно пришел на память мастер "безумных стихов" Тикусай,
[59] бродивший в былые дни по этой дороге
"Безумные стихи"… Осенний вихрь…О, как же я теперь в своих лохмотьяхНа Тикусая нищего похож!
* * *
Эй, послушай, купец!Хочешь, продам тебе шляпу,Эту шляпу в снегу?
* * *
Даже на лошадь всадникаЗасмотришься — так дорога пустынна,А утро такое снежное!
* * *
Сумрак над морем.Лишь крики диких уток вдалиСмутно белеют.
* * *
Вот и старый кончается год,А на мне дорожная шляпаИ сандалии на ногах.
* * *
Весеннее утро.Над каждым холмом безымяннымПрозрачная дымка.
* * *
В храме молюсь всю ночь.Стук башмаков… Это мимоИдет ледяной монах.
Хозяину сливового сада
О, как эти сливы белы!Но где же твои журавли, чародей?Их, верно, украли вчера?
Посещаю отшельника
Стоит величаво,Не замечая вишневых цветов,Дуб одинокий.
* * *
Пусть намокло платье мое,О цветущие персики Фусими,[60]Сыпьте, сыпьте капли дождя! * * *
По горной тропинке иду.Вдруг стало мне отчего-то легко.Фиалки в густой траве.
* * *
Смутно клубятся во тьмеЛиственниц ветви, туманнейВишен в полном цвету.
В полдень присел отдохнуть в дорожной харчевне
Ветки азалий в горшке,А рядом крошит сухую трескуЖенщина в их тени.
* * *
Такой у воробышка вид,Будто и он любуетсяПолем сурепки в цвету.
После двадцатилетней разлуки встречаюсь со старым другом
Два наших долгих века…И между нами — живыеВишен цветущих ветви.
* * *
Ну же, идем! Мы с тобойБудем колосья есть но пути,Спать на зеленой траве.
Узнаю о смерти друга
О, где ты, сливовый цвет?Гляжу на цветы сурепкиИ слезы бегут, бегут.
Расстаюсь с учеником
Крыльями бьет мотылек.Хочет их белому макуОставить в прощальный дар.
Покидая гостеприимный дом
Из сердцевины пионаМедленно выползает пчела.О, с какой неохотой!
* * *
Молодой конекЩиплет весело колосья.Отдых на пути.
СТИХИ ИЗ ПУТЕВОГО ДНЕВНИКА "ПИСЬМА СТРАНСТВУЮЩЕГО ПОЭТА"[61]
В одиннадцатый день десятою месяца отправляюсь в далекий путь
вернуться…грустно валек стучит в темноте. — В поэзии Китая и Японии стук валька по мокрому белью — традиционный мотив осенней печали.
вернутьсяЗастава Фува на стыке провинций Оми и Мино многократно воспета поэтами древности.
вернутьсяМне невольно пришел на память мастер "безумных стихов" Тикусай. — Бродяга Тикусай был героем одной из популярных повестей XVII века. "Безумные стихи" (кека) — жанр японской поэзии: танка в комическом стиле.
вернутьсяФусими — во времена Басё южное предместье города Киото. В стихотворении иносказательно выражено приветствие другу, увидев которого поэт пролил слезы радости.
вернуться"Письма странствующего поэта". — В оригинале этот дневник носит название "Ои-но кобуми", то есть письма из ои — небольшой сумы, которую буддийские монахи носили на шее. В ней хранились священные изображения и дорожные принадлежности.