Переводчик стремился сохранять лаконизм хокку и в то же время сделать их понятными. Надо, однако, помнить, что японское трехстишие обязательно требует от читателя работы воображения, участия в творческом труде поэта. В этом главная особенность хокку. Все растолковать до конца — значит не только погрешить против японской поэзии, но и лишить читателя большой радости вырастить цветы из горсти семян, щедро рассыпанных японскими поэтами.
В. Маркова
Отцу, потерявшему сына
Поник головой до земли,Словно весь мир опрокинут вверх дном,Придавленный снегом бамбук.
Покидая родину
Облачная грядаЛегла меж друзьями… ПростилисьПерелетные гуси навек.
* * *
Роща на склоне горы.Как будто гора перехваченаПоясом для меча.
* * *
Майских дождей пора.Словно море светится огонькамиФонари ночных сторожей.
* * *
Иней его укрыл,Стелет постель ему ветер.Брошенное дитя.
* * *
Сегодня "травой забвенья"Хочу я приправить мой рис,Старый год провожая.
* * *
В небе такая луна,Словно дерево спилено под корень:Белеется свежий срез.
* * *
Желтый лист плывет.У какого берега, цикада,Вдруг проснешься ты?
* * *
Все выбелил утренний снег.Одна примета для взораСтрелки лука в саду.
* * *
Как разлилась река!Цапля бредет на коротких ножкахПо колено в воде.
* * *
Тихая лунная ночь…Слышно, как в глубине каштанаЯдрышко гложет червяк.
* * *
На голой веткеВорон сидит одиноко.Осенний вечер.
* * *
Во тьме безлунной ночиЛисица стелется по земле,Крадется к спелой дыне.
* * *
Кишат в морской травеПрозрачные мальки… ПоймаешьРастают без следа.[6] Весной собирают чайный лист
Все листья сорвали сборщицы…Откуда им знать, что для чайных кустовОни — словно ветер осени!
В хижине, крытой тростником
Как стонет от ветра банан,Как падают капли в кадку,Я слышу всю ночь напролет.
В день высокого прилива
[7]Рукава землею запачканы."Ловцы улиток" весь день по полямБродят, бродят без роздыха.
А я — человек простой!Только вьюнок расцветает,Ем свой утренний рис.
* * *
Ива склонилась и спит.И кажется мне, соловей на веткеЭто ее душа.
* * *
Топ-топ — лошадка моя.Вижу себя на картинеВ просторе летних лугов.
* * *
Далекий зов кукушкиНапрасно прозвучал. Ведь в наши дниПеревелись поэты.
Стихи в память поэта Сэмпу
К тебе на могилу принесНе лотоса гордые листьяПучок полевой травы.
Грущу, одинокий, в хижине, похоронив своего друга — монаха Доккая
Некого больше манить!Как будто навеки замер,Не шелохнется ковыль.[9] В доме Кавано Сёха стояли в надтреснутой вазе стебли цветущей дыни, рядом лежала цитра без струн, капли воды сочились и, падая на цитру, заставляли ее звучать
[10]Стебли цветущей дыни.Падают, падают капли со звоном…Или это — "цветы забвенья"?
* * *
В тесной хибарке моейОзарила все четыре углаЛуна, заглянув в окно.
Недолгий отдых в гостеприимном доме
Здесь я в море брошу наконецБурями истрепанную шляпу,Рваные сандалии мои.
* * *
Послышится вдруг «шорх-шорх».В душе тоска шевельнется…Бамбук в морозную ночь.
На чужбине
Тоненький язычок огня,Застыло масло в светильнике.Проснешься… Какая грусть!
вернутьсяМацуо Басё (Мунэфуса, 1644–1694). — Биографические сведения о нем приводятся в предисловии. Более подробно о жизни и творчестве Басё см. в книге: Басё. Лирика. Перевод с японского Веры Марковой. М., "Художественная литература", 1964.
вернутьсяПрозрачные мальки… Поймаешь — растают без следа — Мальки так прозрачны, что кажутся поэту льдинками: вот-вот растают…
вернутьсяДень высокого прилива приходится на третий день третьего месяца по лунному календарю. Картинка сельского быта на морском побережье: в то время как рыбачки собирают морских моллюсков на берегу, крестьяне ищут съедобных улиток на заливных рисовых полях.
вернутьсяОтвет ученику. — Это стихотворение — своего рода отповедь поэту Кикаку. Намекая на известную пословицу "У каждого свой вкус, иной червяк и полынь ест", Кикаку утверждал за поэтом право на исключительность.
вернутьсяНе шелохнется ковыль. — Имеется в виду несколько похожий на него мискант (miscanthus sinesis) — длинный стебель с метелкой.
вернутьсяВ доме Кавано Сёха… — Басё, следуя старинному обычаю, нередко предпосылал стихам небольшие вступления, написанные лирической прозой. Здесь приводятся лишь немногие, наиболее интересные из них. Отдельные краткие вступления пояснительного характера принадлежат переводчику. Кавано Сёха был мастером чайной церемонии. Эстетика чайных церемоний была направлена на то, чтобы заставить забыть о "суетном мире".