После паузы созерцания заходит разговор о традициях, новогодних обычаях, временах японского года.
– У каждого времени, – несколько задумчиво произносит Охара, – есть свои приметы, свое звучание, есть неповторимые мысли и особые краски эпохи. В этом раскрывается своеобразие истории, ее нескончаемого движения. В японской литературе время или, лучше сказать, поток времени нередко сравнивается с движением реки. Мы часто встречаем выражение: «Течение лет и лун движению воды подобно».
– Весна и осень, – замечаю я, – гласит древняя поговорка, не ждут человека. В древнекитайском философском трактате «Сицычжуань» (создание которого, как мы знаем, относится к V–III векам до н. э.) зафиксировано образное представление о временах года. Здесь приводятся четыре суждения: жара приходит (весна), холод уходит (лето), холод приходит (осень), жара уходит (зима).
– Известно также, что у древних, – продолжает Охара сэнсэй, – были свои представления о соотношении и взаимосвязи времени с различным вкусом и цветом. Кислый вкус, например, соответствовал весне, горький – лету, терпкий – осени, соленый – зиме. Помимо четырех сезонов времени существовал еще некий центр, которому соответствовал сладкий вкус. Интересна взаимосвязь времен года и цветов. Синий цвет соответствовал весне, красный – лету, белый – осени, черный – зиме, а желтый – центру. Кроме того, времена года рассматривались во взаимосвязи с пятью стихиями: «дереву» соответствовала весна, «огню» – лето, «металлу» – осень, «воде» – зима, а «земле» – центр.
В этой связи уместно напомнить о примечательном явлении, как время в представлении древних мыслителей соотносилось со всеми окружающими вещами в природе, с основными космическими силами – «Инь» (отрицательной) и «Ян» (положительной): «Великое начало выделило две основы, которые выделили в свою очередь (силы) Инь и Ян. Силы Инь и Ян меняются местами, то одна наверху, то другая, затем соединяются вместе и образуют гармонию. Будучи вместе, они, разделившись, вновь соединяются, соединившись, вновь разделяются. Это называется вечным законом Неба. Колеса повозки Неба и Земли, дойдя до конца, вновь возвращаются к началу, дойдя до предела, вновь возвращаются обратно, решительно во всем сохраняя соответствие. Солнце, Луна, звезды и созвездия движутся быстро или медленно, Солнце и Луна по-разному совершают свой полный оборот. Четыре времени года сменяют друг друга, они то жаркие, то холодные, то короткие, то длинные, то мягкие, то суровые. Все вещи появились из Великого начала и развились благодаря силам Инь и Ян».[8]
Времена года и пять стихий, в представлении древних, связаны также с явлениями общественной жизни, с историческими событиями, со сменой правящих династий. Они считали, что каждая династия характеризуется какой-либо присущей ей добродетелью, которая соответствует одной из стихий, – например, добродетель земли, добродетель дерева, добродетель огня. В одном из древних китайских литературных памятников содержится такая любопытная запись:
«Перед восшествием на престол всякого государя Небо непременно показывало счастливое предзнаменование народу. Так, перед восшествием на престол Хуан-ди (Желтого императора) Небо показало знамение: большое количество летучих мышей и медведок. Хуан-ди сказал: „Ныне преобладает жизненная сила земли“. Раз победила жизненная сила земли, из всех цветов он наиболее почитал желтый, а в поступках был подобен земле. Перед восшествием на престол Юя Небо показало знамение: осенью и зимой не завяли травы и листья на деревьях. Юй сказал: „Ныне преобладает жизненная сила дерева“. Раз победила жизненная сила дерева, из всех цветов он наиболее почитал зеленый, а в поступках был подобен дереву. Перед восшествием на престол Тана Небо показало знамение: металлические ножи, погруженные в воду. Тан сказал: „Ныне преобладает жизненная сила металла“. Раз победила жизненная сила металла, из всех цветов он наиболее почитал белый, а в поступках был подобен металлу. Перед восшествием на престол Вэнь-вана Небо показало знамение: огненно-красную птицу, несущую в клюве красный свиток и летящую по направлению к родовому храму Чжоу. Вэнь-ван сказал: „Ныне преобладает жизненная сила огня“. Раз победила жизненная сила огня, из всех цветов он наиболее почитал красный, а в поступках был подобен огню. Вода непременно должна заменить огонь. Перед этим Небо покажет знамение: победу жизненной силы воды. Раз победит жизненная сила воды, из всех цветов правитель будет наиболее почитать черный, а в поступках будет подобен воде. Жизненная сила воды, претерпев бесконечное число превращений, ослабеет, и вновь начнет преобладать жизненная сила земли».[9]
Тайны зодиака
– Со дэс нэ, пожалуй, – возвращаясь к началу нашего разговора, говорит Охара сэнсэй вполголоса, – проходят дни, и нет на земле силы, которая могла бы замедлить вечное течение могучей реки времени, вернуть канувшее в Лету. Для времени, увы, еще не созданы пограничные заставы… И вот мы опять накануне Нового года. Помните ли строки Окура, выдающегося японского поэта, из его «Поэмы сожаления о быстротечности жизни»:
И мне приходят на память слова В. Г. Белинского: «Нет ничего приятнее, как созерцать минувшее и сравнивать его с настоящим. Всякая черта прошедшего времени, всякий отголосок из этой бездны, в которую все стремится и из которой ничто не возвращается, для нас любопытны, поучительны и даже прекрасны».[10]
– Говорят, что канун праздника, особенно новогоднего, лучше самого праздника, – говорю я, имея в виду известную японскую поговорку.
– Говорят также, что зарабатывать деньги хорошо в незнакомом месте, а встречать Новый год хорошо в родном краю. Но в обычае встречать Новый год есть нечто загадочное, романтическое. Оно связано с предвидениями чего-то неведомого, с ожиданиями порой неясными и оттого еще более привлекательными. На протяжении веков, провожая старый год, люди воображением своим стремятся охватить год грядущий и заглянуть возможно дальше. В новом году нам как бы предстоит встретиться со своей, всегда неизвестной судьбой. Отсюда, вероятно, берет свое начало обычай гадать в канун Нового года, желание провидеть свое будущее.
– В японском исчислении времени, в иероглифических обозначениях, в символах лет многое кажется оригинально и самобытно.
– Со дэс нэ, пожалуй, в этом действительно немало любопытного. По японскому традиционному летосчислению каждый год, в отличие от европейского календаря, имеет свое собственное символическое обозначение. Год тысяча девятьсот шестидесятый, например, считается японцами годом «Нэ» – «Мыши». Пришедший ему на смену 1961 год – год «Уси» – «Быка» или «Вола». За годом «Быка» следует год «Тора» – «Тигра», затем наступает год «У» – «Зайца» и т. д.
В основе японского летообозначения лежит система китайского времяисчисления с помощью своеобразного цикла – двенадцати «земных ветвей» («тиси») и десяти «небесных стволов» («тэнкан»). Возникновение ее восходит к далекому прошлому и связано с древней астрономией и анимизмом. Система эта в законченном виде сложилась в Китае позднее и перешла в другие страны – Японию, Корею, Вьетнам.
Характерно, что каждый знак из двенадцати «земных ветвей» соответствует одному из созвездий, направлению по компасу и времени суток, символизируя определенное животное. Китайский зодиак – «звериный круг» – стал условным обозначением пояса на небесной сфере вдоль эклиптики, охватывающей двенадцать созвездий, по которому движутся планеты.
Охара сэнсэй на минуту задумывается, характерным жестом прикасается рукой ко лбу, затем слегка потирает затылок и подходит к книжной полке. Он уверенно берет нужный том, быстро листает тончайшие листки рисовой бумаги, находит интересующую его страницу и продолжает свой рассказ: