Понятно, Кен развязал шнур. Кончики пальцев закололо, будто в них вонзили сразу несколько тончайших иголок, таких, какими вышивают шелком. Зигни показалось, что она уже испытала похожее чувство. Но когда?
Кровь пульсировала в висках, сердце требовало: думай. Думай.
Ну конечно, в Колорадо, когда она читала стихи, закрыв глаза, а когда открыла их, Кена не было. Тогда она испугалась точно так же. Почему? Может, потому, что он разрешил себе испугать ее, спрятавшись, и тем самым обмануть?
Открытым ртом Зигни хватала воздух, он застревал в горле, сбившись в комок. Зигни явственно чувствовала запах чужой женщины.
И что теперь делать?
Она представила, как Кен на своем автомобиле, на том самом, который ей так нравится — прекрасном могучем джипе — едет к другой женщине. А она, Зигни, заводит свой «фольксваген» и гонится за мужем, выслеживает его и видит, как он выскакивает из машины и бросается к чужой женщине… Точно так же, как он всегда бросался к ней…
Пальцы больше не кололо, кажется, иголки вонзились в них навсегда. Их ломило. Неужели я хочу увидеть, как Кен обнимает другую? Наконец Зигни сумела вздохнуть полной грудью, и в голове стало яснее.
А зачем их выслеживать? Если я и так все знаю?
Придя в себя от потрясения, Зигни почувствовала, как трезвость рассудка понемногу возвращается к ней. Давай-ка, дорогуша, признайся самой себе, разве не ты толкнула Кена на это? Не ты ли дело своей жизни поставила на первое место, отодвинув Кена так далеко, что он ощутил себя совершенно свободным? И когда он хотел тебя, хотел дать тебе свою любовь, ты стремилась к совершенно другому — собственную любовь переводить в слова. Ты боялась, что, стоит тебе отдать все Кену, ты станешь пустым сосудом, в который незачем обмакивать перо…
Ведь так, если честно? Поэтому…
А что — поэтому? Означает ли это, что надо забыть о боли, дышать ровно и ждать? Ждать, когда Кен приедет и… Неужели ты надеешься, что ошиблась? — спросила она себя.
Крепко обхватив себя руками за плечи, Зигни уставилась в темное окно.
Итак, что случилось, то случилось. Да, ты сама отодвинула мужа на задний план, как не слишком нужную вещь. Поэтому произошедшее естественно. Он развязал свой шнур.
Но я свой не развяжу.
Зигни услышала гул мотора и шуршание шин по гравиевой дорожке. Могучий джип «тахо», рассекая темноту снопами света, замер возле крыльца. Дверца открылась, Кен выбрался из машины, потянулся, расправляя затекшие мышцы, — судя по всему он долго просидел за рулем.
Зигни стояла возле окна гостиной и ждала, когда Кен войдет. По выражению его лица она поймет все — насколько серьезно он увлечен и вовлечен в другую жизнь.
Его шаги становились все отчетливее, сердце Зигни билось почти в такт шагам.
Кен замер на пороге. Она уловила мгновенную радость в глазах мужа, которая тут же сменилась изумлением. Как будто он спрашивал себя: почему Зигни здесь? Словно он собирался увидеть — снова? — у окна гостиной другую. Зигни поймала себя на мысли, что скорее всего предмет его страсти ниже ростом, чем она. Поскольку взгляд Кена невольно замер на уровне ее плеча, а уже потом скользнул выше, к глазам.
Зигни спокойно улыбнулась, будто они расстались утром и вот, поздно вечером, встретились снова, как и полагается мужу и жене.
— Привет, Кен. Не ожидал? Да я и сама не ожидала. Прилетела к издателю. Он вызвал меня раньше срока. Почему не позвонила тебе? — опередила она его вопрос. — Хотела сделать сюрприз. И, кажется, вышло удачно. Правда? — Зигни улыбнулась еще шире. — Удачно, что ты сейчас приехал один. Так?
— А… с кем мне здесь быть, Зиг? — Его голос звучал не слишком уверенно. — Я недавно вернулся из экспедиции… Знаешь, такие птицы…
— Знаю, одна птичка попала в твои силки. Прелестный экземпляр?
— Да, я поймал малиновку. Которую давно хотел… Ты помнишь, нет, конечно же не помнишь. Тебя это никогда не интересовало. Да что там говорить, тебе было совершенно безразлично, чем я занимаюсь! Ну неважно, я сейчас не о том. Так вот, я поймал малиновку, у нее, самое удивительное, есть единственная родственница, и где — в Японии! Я кажется, тебе говорил… Малиновка, или еще она называется зарянка…
— Сколько ей лет, Кен? Надеюсь, тебе с ней хорошо. Лучше, чем со мной? — прервала его Зигни, не собираясь устраивать семейную сцену.
Все, что происходит, — естественно. Он прав, она не интересовалась его жизнью, как подобает настоящей жене. Да, она погрузилась в свой мир, в который — за что и благодарна Кену Стилвотеру — помог окунуться именно он. Она поклялась себе его любить за это всю жизнь… И будет любить.