- Продолжайте, господа, не буду вам мешать…
Капитанский вестовой уже нёс следом стакан с чаем. Федотов5 и правда продолжил:
- Вообразите, Генрих Фаддеевич, вот у нас в линии три фрегата, и мы начинаем пристреливаться по неприятельскому флагману, используя каждый хоть три, хоть пять шестидюймовок в залпе… как сможем мы понять, где чьи следы падения снарядов?
- Используя хронометр, можно легко вычислить…
- Отнюдь, милостивый государь, с учётом разницы в положении судов, могут одновременно упасть снаряды, выпущенные в разное время, и получится обратно чехарда и гадание на кофейной гуще!
- Значит, надо заранее договориться об очерёдности и интервалах стрельбы…
- И в бою всё обязательно перепутается, и никто интервалов соблюдать не будет, а каждый станет палить как заведённый, со всею возможной скоростью.
- Тогда пристреливаться надлежит флагману, а остальным он сообщит дистанцию, когда установит её доподлинно.
- А я, имея одиннадцать орудий в бортовом залпе, из них шесть восьмидюймовых, буду ждать невесть сколько, и потом штурман голову сломает, пересчитывая дистанцию с учётом положения, скорости сближения и прочего, и не гарантировано, что посчитает верно.
Стороны исчерпали запас аргументов, на несколько секунд повисла тишина. Николай, порядком утомившийся и раздражённый этим «птичьим базаром», прихлёбывал чай, и уловивший его недовольство Дубасов резюмировал:
- Ваша идея отрядной стрельбы по общей цели, Генрих Фаддеевич, весьма любопытна, и заслуживает быть проверенной на следующих больших эскадренных учениях. В бою же, буде таковой случится, будем вести огонь каждый по наиболее удобной цели, а пристреливаться бортовыми или плутонговыми залпами.
Николай тем временем отставил стакан и заявил внезапно:
- Александр Владимирович, у вас шесть восьмидюймовок в залпе, так пристреливайтесь из них — одна башня, вторая, третья, вот дистанция уже и найдена. Согласовать наводку и залп двух орудий в башне будет куда проще, чем пяти в батарее. К тому, и всплеск от восьмидюймового снаряда куда заметнее и стоит куда дольше, как я успел заметить. Тут уж не перепутаешь…
- Расход для казны, Ваше Высочество…
- Это вы мне говорите, Александр Владимирович, и всерьёз?..
Федотов заметно смутился, а цесаревич от усталости дал волю раздражению:
- Расход для казны — это когда фрегат не мог добиться попаданий, получая неприятельские, и четверть его выгорела дотла. А если вы найдёте дистанцию быстрей врага и потопите его, пока он не нанёс вам повреждений, то будет прямая для казны экономия, ну а для вражеской сущее разорение — четверть миллиона фунтов одним махом на дно пойдёт. На сколько мы, Фёдор Васильевич, при таком счёте японскую казну облегчили?
- Считая только семь кораблей, не меньше чем на полмиллиона, государь, про береговые разрушения судить не берусь, ну а вместе с ростом страховок и фрахтов общий японский убыток будет не менее миллиона фунтов стерлингов за ближайшие полгода.
- Считай, целый броненосец могли бы выстроить на эти деньги, а всё булькнулось в два дня, только пузыри пошли… - Николай рассмеялся.
Дубасов, пока цесаревич вроде бы снова пришёл в хорошее расположение духа, свернул совещание, и капитаны удалились, оставив наконец адмиральские апартаменты в распоряжении Николая. Тот допил чай, устроился на диване и задремал, даже не разуваясь. Усталость в последние дни накатывала стремительно и необоримо.
Офицеры же прошли в капитанскую каюту «Нахимова» — обсуждено было ещё не всё. Дубасов принялся отдавать распоряжения. До утра кораблям предстояло оставаться на месте: механикам «Мономаха» предстояло поколдовать с порядочно изношенными котлами, на «Азове» ремонтные работы были далеки от завершения и требовалось пополнение боекомплекта6, а «Нахимову» и канонеркам новый командующий Эскадрой дал время для подготовки к неизбежному по его мнению следующему бою. Цывинский опять-таки блеснул, описав основные повреждения «Памяти Азова» и предложив, что можно сделать, чтобы уменьшить ущерб. Его слушали вновь с максимальным вниманием, и на этот раз без споров: «Память Азова» был первым русским крупным кораблём, участвовавшим в бою и повреждённым в нём, со времён Крымской войны. Русские паровые крейсера и броненосцы в бою до событий в Кобе не были ни разу.
Кадровый вопрос также представлял изрядную проблему. Оспаривать право Дубасова на командование Эскадрой никто не рискнул, но были и другие обстоятельства. Прежде всего, Бауэр как капитан первого ранга имел полное право получить под своё начало «Память Азова», уступавшему же ему в чине Цывинскому надлежало быть низложенным обратно в старшие офицеры «Мономаха». Так и поступили. Цывинский, кажется, несколько обиделся, Дубасовым же двигали, как всегда, соображения боевой эффективности.
«Адмирал Нахимов» был грозен на бумаге, но на деле мог оказаться не лучше «Азова» по эффективности в бою. «Азов» показал, что немало стоит при надлежащем управлении — но просить цесаревича в случае ещё одного боя вновь принять команду над его батареей было, конечно, немыслимо. Цывинский за сутки или двое наладить на нём службу и выучить экипаж не смог бы при всём желании. Отсутствие же Генриха Фаддеевича на «Мономахе» всерьёз угрожало эффективности последнего. Хотя после двух сражений контакт между Дубасовым и офицерами его фрегата и начал потихоньку налаживаться7, однако старший офицер был незаменим в управлении единственным кораблём Эскадры, чья боеспособность была вне всяких сомнений. Рисковать её снижением Дубасов попросту не мог, а Цывинского, чтобы тот не обижался, назначил исполняющим обязанности капитана «Мономаха», оставив за собой лишь функции командующего. Теперь и овцы были целы, и волки сыты.
1 В настоящее время широко известно, что защита главного калибра «Нахимова» представляла собой не настоящие башни, а барбетные установки с башенноподобным прикрытием. Однако в конце XIX века все, включая командование крейсера и отвечавших за эти установки артиллерийских офицеров, упорно именовали их башнями — то ли от технической неграмотности, то ли чтобы запутать своих потомков. Нам представляется, что не след считать себя умнее и просвещённее предков в том, как нужно называть оборудование, с которым они непосредственно имели дело, а мы можем о нём только читать
2 Барбет — неподвижная броня корабельной артиллерийской установки (обычно главного калибра), защищающая пороховые и снарядные погреба, подачные механизмы и основание башен. В случае ранних установок, как на «Нахимове», выступающий над палубой верхний край барбета также защищал вращающийся стол с установленными на нём орудиями, образуя своего рода броневой бруствер
3 В носовой части батареи проходил кожух дымовой трубы и прочие выгородки, оставляя место лишь для поворотных кругов орудий, а в кормовой, несмотря на машинный люк и световой люк кают-компании, было посвободнее
4 Электрооборудование проходило по минно-торпедной части и обслуживалось, соответственно, минёрами
5 Капитан I ранга А. В. Федотов 1-й, капитан крейсера «Адмирал Нахимов». К сожалению, на этом информация о нём в общедоступных источниках заканчивается, и даже имя и отчество его нам неизвестны, и в настоящем произведении использованы вымышленные
6 «Память Азова» имел оптимальные (с точки зрения комфорта пассажиров) параметры качки лишь при некотором недогрузе, и в плавание с цесаревичем отправился, загрузив лишь треть боекомплекта
7 Антагонизм между капитаном «Мономаха» и его офицерами за несколько месяцев до того дошёл почти до грани бунта, хотя впоследствии благодаря посредничеству Цывинского и общему налаживанию службы и несколько смягчился. Тем не менее, капитана ни при каких обстоятельствах не приглашали в кают-компанию, и столовался он отдельно. Парадокс в том, что матросы к Дубасову относились скорее положительно, и об их недовольстве им никто никогда не упоминает