Вышедшего на поле боя Воителя можно остановить. Его можно задавить огневым превосходством, смешав с землёй издалека — и это стало бы возможным, войди Дубасов в пролив… но он не вошёл. Воителя можно завалить трупами, послав на смерть сотни и тысячи бойцов — так одолели великого Сайго. Но вот выйти на бой с ним равными силами, и одержать победу в схватке грудь на грудь… на это способен только другой Воитель. Иноуэ знал свои возможности, и не считал себя таковым — но судьба всё равно предложила ему проверить себя. Ну что же, остаётся только победить, или умереть… умереть тяжело, но достойно.
Поднявшись на борт «Такачихо», адмирал первым делом прошёл в свою каюту. Через несколько минут он появился на мостике, держа в руке простую старую катану в потёртых, с вышарканным лаком ножнах. Некоторое время он стоял, просто опираясь на меч и глядя на русские корабли. Наконец внутреннее чувство заставило его взглянуть на хронометр. До конца отведённого Дубасову времени оставалась минута. Отдав приказ подготовить боевой флаг к подъёму и предупредить машинное отделение, что скоро будет дан полный ход, Иноуэ поднял свой старый меч на уровень глаз. Когда-то он шёл с ним в атаку на британцев при Кагосиме; потом долгие годы клинок хранился у него дома. Собираясь в этот поход, адмирал почему-то ощутил потребность взять старый меч с собой — ну что же, как видно, не зря. С едва слышным щелчком ножны выпустили из себя лезвие на три пальца, лучи клонящегося к земле Солнца отразились и заискрили на гранях ничуть не потускневшего клинка. Подчинённые замерли, боясь даже вдохом нарушить ритуал любования мечом. На их глазах живая легенда японского флота, любимый и бесконечно почитаемый адмирал готовился повести их на смертный бой против чудовищно сильного и страшного врага, и этот момент был достоин быть навеки запечатлённым в памяти. Оставшиеся секунды истекли, Иноуэ послал последний солнечный зайчик с клинка в небо, вдвинул меч в ножны, снова опёрся на него, и произнёс:
- К бою!
Боевые флаги взвились на обоих флагманах одновременно, и кильватерные колонны тронулись с места. Орудийные стволы зашевелились, ловя цели, однако открывать огонь пока было преждевременно: между русской боевой линией и крейсерами Иноуэ было чуть более двадцати кабельтов, а между нею и японским «старым» отрядом — чуть менее того же. «Старый» отряд двинулся вперёд, следуя за «Фусо», намереваясь разойтись с русскими контркурсом, подвергая их последовательному обстрелу со всех кораблей — скоротечность боевого контакта дала бы шанс пожить подольше устаревшим корветам. Иноуэ начал левый поворот, намереваясь обрушиться на «Нахимова» комбинированным артиллерийско-торпедным ударом крейсеров и миноносцев, и по возможности быстро утопить его. Русские же немедленно начали разворот последовательно «через правое плечо», удаляясь от японских крейсеров и миноносцев, сближаясь со «старой» линией и ложась с ней на параллельный курс. Теперь Иноуэ предстояло пройти лишние полторы мили или даже больше, чтобы настичь «Нахимова». Впрочем, расстояние пока ещё было слишком велико, чтобы тот пустил в ход свою многочисленную артиллерию главного калибра, или хотя бы начал пристрелку. Башни русского крейсера, однако же, уже пришли в движение, и адмирал Иноуэ почувствовал себя неуютно: против шести крупнокалиберных орудий у него было только два, и то на разных кораблях. В паре миль дальше в море русские пароходы уходили прочь, а канонерские лодки начали какой-то маневр.
Открыл огонь «Фусо», с которым русские сближались, и вдруг, с расстояния в пятнадцать кабельтов, выплюнула пламя из обоих стволов левая башня «Нахимова». Два высоченных всплеска поднялись слева по борту «Такачихо» с небольшим недолётом. Прошло ещё порядка тридцати секунд, и дала залп кормовая башня ложащегося в поворот фрегата. Снаряды на чудовищной скорости пронеслись над мостиком, сорвав с офицеров фуражки и заставив их пошатнуться; прожектор на поднятой выше на полтора человеческих роста левой прожекторной площадке вырвало ударом воздушной волны и швырнуло за борт.
1 Крупное морское сражение — событие чрезвычайно редкое, случающееся не в каждую войну между морскими державами, и почти никогда — больше одного-двух раз за войну. Сравните это с количеством адмиралов в любом приличном флоте… Тот же Нельсон имел всего два выигранных под его командованием сражения, и то второе - посмертно
2 Единственный японский броненосец на 1891 год, 3800 тонн, до 13 уз., 4х240мм Крупп в бронированном каземате, 2х170мм, полный пояс сталежелезной брони по ватерлинии
3 Винтовые корветы типа «Кацураги» были выстроены на японских верфях и переданы флоту всего три-четыре года назад, однако по всем параметрам соответствовали кораблям третьего сорта, строившимся в Европе лет за двадцать до того. 1500 тонн, до 13 уз., 2х170мм, 5х120мм
4 Канонерская лодка с претензией на малый крейсер, 1500 тонн, до 16 уз., 2х254мм, 4х120мм Армстронг
5 Уникальное порождение японской кораблестроительной мысли, бронированный «протоэсминец» с мощным торпедным вооружением, но безнадёжно тихоходный для корабля этого класса (19 узлов по проекту, которые ни разу не смог развить на практике)
6 4000 тонн, до 19 уз., бронированная палуба до 76 мм, 2х260мм Крупп в небронированых барбетных установках, 6х150мм побортно. Экспериментальные защитные коффердамы с целлюлозой вместо бортовой брони.
Честь первыми открыть огонь в этом сражении досталась японцам. «Фусо», проходя мимо разворачивающегося «Мономаха», выстрелил последовательно из обоих своих 24-сантиметровок правого борта1. Впечатляющей высоты столбы воды поднялись перед носом русского флагмана, а тот пока не открывал огня, заканчивая разворот и сближаясь с шедшим вторым «Ямато». Обе японских «фальшивых древности» открыли огонь из всего, чего могли, поскольку расстояние сократилось уже до восьми кабельтов, однако попаданий им добиться пока не удавалось. Наконец и «Память Азова» закончил разворот и лёг в кильватер «Мономаху», оказавшись на траверзе «Мусаси». «Нахимов» уже несколько минут как вёл огонь, и с «Мономаха» было видно, что «Такачихо» находится под близким накрытием: вздымаемые падением восьмидюймовых снарядов всплески заливали мостик и баковый барбет японского флагмана, мешая управлению и прицеливанию. Идея о пристрелке башенными залпами как будто работала неплохо. Дубасов перешёл на левое крыло мостика и бросил взгляд на ожидавшего команды Цывинского, тот отрапортовал:
- «Ямато» на прицеле у левого борта, готовы к открытию огня.
- Огонь!
Фрегат окутался дымом бортового залпа, вслед за ним открыл огонь и «Память Азова». Если для них всё было просто, как удар молотком по гвоздю, то старший артиллерийский офицер «Нахимова» сходил с ума, переназначая цели для многочисленных башен крейсера и обеих бортовых шестидюймовых батарей по мере разворота корабля. К моменту открытия огня флагманом, носовая башня наводилась на «Цукуси», левая бортовая и левая батарея — на вылезший из-за него с намерением пойти в торпедную атаку «Котака», а кормовая и правая бортовая башни продолжали долбить по «Такачихо», не достигнув пока попаданий, но уже до крайности осложняя жизнь японскому адмиралу и комендорам 26-сантиметрового орудия.
К этому моменту артиллеристы «Мусаси» открыли счёт попаданиям, поразив затянутый дымом от собственного залпа «Память Азова» двумя 12-сантиметровыми снарядами, попавшими почти одновременно. На шеститысячетонный фрегат, выдержавший накануне несколько десятков попаданий почти таким же калибром, это не произвело особого действия. Его артиллеристы пока только пристреливались, на «Мономахе» Цывинский тоже пока подбирал дистанцию и момент залпа, а вот на «Нахимове» веселье уже шло вовсю. «Цукуси» дал залп из обоих десятидюймовок и обоих 4,7-дюймовок разом, резко накренившись от отдачи на противоположный борт, и едва не черпнув воду портами среднекалиберных орудий. Как ни странно, но один из 4,7-дюймовых снарядов при этом попал в цель, вероятно, потому, что ствол неверно нацеленного орудия поднялся от сотрясения. Прошив небронированный борт под левым клюзом «Нахимова», снаряд исчез где-то внутри, но это осталось практически незамеченным — пожара он не вызвал. Ответный залп носовой башни русского гиганта прошёл выше цели.