Что же до сообщений Японского правительства о якобы нанесённых покойному императору Муцухито оскорблениях, заявил Николай, то они совершенно беспочвенны и являются заведомой ложью, в подтверждение чего российская сторона готова предоставить стенограмму встречи. Хотя обстановка и не располагала к куртуазным беседам, между Императором Японии и русским наследником было достигнуто полное взаимопонимание и заключены устраивавшие обе стороны договорённости. Судя по последующим событиям, эти договорённости не устроили определённые круги высшей японской аристократии, которая и совершила, вероятно, дворцовый переворот. Учитывая, что император Японии является для своих подданных не только монархом, но и прямым потомком верховного божества, японская аристократия совершила не только измену и цареубийство, но и святотатство. Господь да покарает нечестивцев!
На этой высокой ноте Николай свернул пресс-конференцию, и удалился отдыхать, а корреспонденты, разумеется, помчались по своим редакциям и на телеграф.
Шестого мая наступал высокоторжественный день тезоименинства Его Императорского Высочества Государя Наследника Цесаревича. Офицеры эскадры ожидали этого события с большим интересом, да и матросы тоже, в надежде, что их хотя бы освободят на этот день от погрузки угля. Цесаревич не подвёл: погрузку угля и припасов, против всех обычаев, производили исключительно портовые грузчики. Все офицеры получили приглашения на вечерний банкет в лучшем ресторане Шанхая, и из-за необходимости остаться в этот вечер на вахте возникла некоторая сумятица.
С утра на «Мономаха» ринулись дипломаты и командиры стационеров, которые были приняты все скопом на завтраке, что было заранее согласовано. По их отбытии, в положенное время команда собралась для службы и обеда. Богослужение прошло как и положено в такой день, после чего молниеносно был сервирован обед, привезённый откуда-то с берега — матросы лишь выставили бочки и доски на них, сформировав таким образом столы. Меню оказалось подобрано также под матросские вкусы (господ офицеров ожидал особый стол вечером), включая и напитки: водка, ром и нравившаяся многим бывалым морякам за сладость мадера.
Цесаревич вышел к обеду и лично провозгласил полагавшийся первым тост за Государя Императора, и Государыню, разумеется. Второй тост за именинника тут же поднял Дубасов, сумевший весьма кратко, но ёмко выразить то, что чувствовали практически все на Эскадре: гордость, что цесаревич, завоевавший симпатии моряков своей исключительной простотой в общении в ходе путешествия, снискал стократно большую любовь своей доблестью и умением в бою. Ничего подобного и правда не случалось со времён Великого Петра: даже Александр Благословенный, предводительствовавший своим войскам на полях сражений с Наполеоном, лично в их рядах в атаку не шёл и пушки не наводил. Рукою же Государя Наследника, поражающей врагов беспощадно, и в равной мере оделяющей своей беспредельной милостью верных слуг, движет, несомненно сам Господь. Многие среди как офицеров, так и простых моряков при этих словах прослезились от обуревавших их чувств — Дубасов не зря имел репутацию нового Златоуста1.
Едва успели моряки выпить и закусить, как цесаревич держал ответное слово. Мало кто ожидал от весьма сдержанного в проявлении эмоций наследника каких-то прочувствованных слов, однако он сумел всех удивить. Поблагодарив в первую голову Фёдора Васильевича за его преданность службе и не встречающий равных военный талант, затем господ офицеров за безупречное и умелое командование, Николай обратился к простым матросам. Именно их умение и отвага стали хребтом Эскадры, позволившим одолеть и пустить ко дну весь японский флот в трёх разразившихся за три дня сражениях, за что им вечная слава и благодарность — и цесаревич завершил свою краткую речь поклоном. Нижние чины, со времён знаменитого «Крестьяне, верный Наш народ, да получат мзду от Бога2» не приученные ждать благодарности с Олимпа, рыдали от восторга как дети.
Вслед за тем цесаревич обошёл корабли Эскадры на шлюпке по крики «Ура!» выстроенных команд, а на борт «Азова» и «Нахимова» поднялся, также благодаря моряков, а сражавшимся под его командой артиллеристам лично наливая чарки и разделив с ними угощение. Столь близкое общение с нижними чинами даже вызвало некоторое недоумение у офицеров свиты, и уже поздно вечером, по дороге из ресторана в гостиницу, захмелевший Волков поинтересовался у Николая его причиной.
- А вообразите себе, Евгений Николаевич, - никогда, кроме как в бою, публично не обращавшийся к другим на «ты» Николай и тут не изменил своим привычкам: - что вы, к примеру, в следующей турецкой кампании с нашим полком3 побывали в нескольких жарких делах, да ещё и приняли под свою команду приданную батарею, не раз вас выручившую. По выходе из боёв вы справляете свой день рождения, так что же вы, не поставите батарейцам угощение и откажетесь выпить с ними?
Офицеры вынуждены были согласиться с неуместностью подобного снобизма, и тема была закрыта. Николай же просто уклонился от объяснения двигавших им мотивов за доступной гвардейскому пониманию полуправдой. На самом деле, опыт прямого участия в двух сражениях показал ему, что нижние чины, несмотря на свою простоту и неразвитость, нисколько не уступают офицерам-дворянам ни в отваге, ни в умении, ни в способности учиться — а в безусловной преданности престолу и вовсе неизмеримо превосходят большинство из них. Не отдать им должного было бы просто недостойно.
Следующим днём «Мономах» и «Память Азова», сопровождаемые двумя канонерскими лодками и пароходами Доброфлота, покинули Шанхай, закончив погрузку угля и необходимых припасов. Пункт их назначения остался неизвестен. «Нахимов» же, охраняемый дополнительно канонеркой «Бобр», встал на необходимый ему ремонт. Японский консул осмелился было заявить о необходимости интернирования оставшихся русских кораблей в соответствии с международным законодательством о нейтралитете, однако ветры мировой политики уже отчётливо переменились, и китайский губернатор с презрением велел японцу убираться прочь, пока этот нейтралитет ещё не перешёл в присоединение Китая к формирующейся антияпонской коалиции европейских держав.
1 Иоанн Златоуст (347 — 407 гг. н.э.), архиепископ Константинопольский, один из «отцов церкви», был знаменит своим ораторским талантом
2 Слова из Манифеста Александра I по поводу победы над Наполеоном
3 Николай и Волков вместе служили в лейб-гусарском полку, причём Николай был на должности эскадронного командира, а Волков фактически исполнял его обязанности
Русская эскадра вновь шла в открытое море, держа курс на юго-восток, и на мостике «Мономаха» собралась ведущая задушевную беседу компания. Одержавший победы в трёх кровопролитных бойнях и скормивший демонам войны тысячи душ японских моряков Дубасов превратился на время в весёлое и жизнерадостное существо, добрейшей души человека, благорасположенного ко всем на свете. В обществе своего августейшего покровителя и своей правой руки на корабле, пригубляя драгоценный, невероятной выдержки коньяк, подаренный наследнику Советом шанхайского сеттльмента, Фёдор Васильевич искрился остроумием и был приятнейшим собеседником, готовым обсуждать любые темы с неизменным блеском изысканного красноречия. Николай, успевший соскучиться по легкомысленной столичной болтовне, прикладывался к коньяку несколько более основательно. Офицеры свиты, включая и Волкова, успели испытать на себе остроту языка Дубасова и предпочли укрыться от его тонких насмешек (доставлявших уставшему уже от их общества цесаревичу явное удовольствие и потому щедро рассыпаемых свежеиспечённым контр-адмиралом) в кают-компании. Цывинский, для которого разошедшийся адмирал делал исключение, не превращая его в мишень своего остроумия, чувствовал себя всё равно слегка не в своей тарелке, но ему было некуда деваться. Разговор, впрочем, хаотично менял своё направление, и сейчас склонился к более интересной Генриху Фаддеевичу тематике.