– Но Тусик, – беспомощно развел руками Бурдюков. – Я же их нашел. В бюджете. Только вместо бомбоубежища – вот… Все, что имею, всё твоё. Ты же знаешь, все на тебя записано. А на бункер не хватило. Кто же мог подумать?..
– Надо было думать! Министр обороны называется! В Москве у него палаты, в Барвихе у него дача, на Кипре вилла, в Майями квартира, в Агридженто дом, в Пукете бунгало, в Бостоне для девочек особнячок – только убежища своего нет. И в чужое не пускают. Просто король Лир, да и только! Да ты на свои мог пять таких бункеров построить! И что же теперь с нами будет?
– Только не волнуйся так, Тусик. Все будет хорошо, – оправдывался Василий Алексеевич. Мы сейчас пытаемся добыть у японцев их технологии строительства подземных убежищ. Они ведь там все свои острова заглубили на километр в землю. Громадные такие модерные эко-комплексы, каждый на пятнадцать-двадцать тысяч человек. Постараемся один такой здесь построить.
– Вот как? Настоящий японский эко-комплекс? Со всеми удобствами? – при воспоминании о японских отелях и спа в голосе Татьяны Ивановны проскользнули ностальгические нотки. – И у нас там будет свой номер? Апартаменты сюит-люкс, надеюсь? А где будет жить прислуга?
– Не знаю, Тусик, не знаю. Сначала нам еще надо получить у них технологии и построить все это, а времени остается очень мало, меньше полугода. При нашем-то долгострое…
Министр печально махнул рукой и потянулся к бутылке «Курвуазье VSOP».
Глава XI
Казначей Конторы
Звонок не застал Махмуда Курбанова врасплох. Он почему-то был уверен, что вся президентская рать и на сей раз без него не обойдется. Астероид-андроид-полароид, а без Махмуда никуда вам, господа-товарищи, не деться. Ну что ж, правильный выбор: в такое время не на каждого можно положиться, и там хорошо это знают. А на него можно. Столько раз уже полагались, что давно со счета сбились, наверное. В списках Форбса он, конечно, только на восемьдесят пятом месте… был до недавнего времени. После скоропостижной кончины прежнего властителя России некоторые аналитики почему-то сразу переместили его на третье. Поторопились, конечно, джигиты. Если хороший казначей, это совсем не обязательно владелец, да? Это скорее эконом, опекун. Всяк сверчок… Если он, Махмуд, признает за собой третье место или даже тринадцатое, Контора по головке не погладит, да? Эти свое, кровное, не отдадут, и лучше их на вшивость не проверять. Тем более, что и казначеем, простым банкиром быть совсем не так плохо. Аллах учит скромности и честности. Ибо сказано в священном Коране в суре «Покаяние»:
Когда же Он одарил их из Своих щедрот, они стали скупиться и отвернулись с отвращением. Он наказал их, вселив в их сердца лицемерие до того дня, когда они встретятся с Ним, за то, что они нарушили данное Аллаху обещание, и за то, что они лгали.
Знакомый голос в трубке многозначительно произнес:
– Махмуд, есть важный разговор. Ты сейчас свободен?
– Для тебя, брат, я всегда свободен. Зачем спрашиваешь? Приезжай, барашка зарэжем, шашлык кушать будем!
– Извини, нам тут сейчас не до шуток. Ладно, сейчас приеду. Жди.
Через двадцать минут в зеленом трехэтажном особняке на Ордынке раздался звонок, и камера внешнего наблюдения показала черный шестисотый Мерседес у ворот.
Махмуд сам нажал кнопку. Стальные створки плавно открылись, пропуская машину во двор, и также плавно закрылись за ней. Еще через три минуты в кабинет Курбанова входил высокий плотный шатен лет пятидесяти с массивным черепом, цепким взглядом глубоко посаженных маленьких глаз и легкой приклеенной улыбкой на губах.
– Ну, здравствуйте, Махмуд Казибекович!
– Здравствуйте, дарагой палковник Игорь Юрьевич Шемякин, новый начальник Службы экономической безопасности и Службы собственной безопасности, что почти одно и то же. Садитесь, гостем будете. С чем пожаловали в нашу бедную саклю? – с наигранным акцентом тепло приветствовал посетителя хозяин.
Впрочем, акцент в исполнении Махмуда Курбанова вполне гармонировал с его импозантной внешностью бравого джигита. Только проблески ранней седины в жгучей вороной шевелюре говорили о том, что кавказский антрепренер с французской Ривьеры уже разменял пятый десяток и немало повидал на своем веку.
– Дело есть, Махмуд. Большое дело.
– Что ты говоришь? Дело на миллион?