— У тебя ведь уже есть тэта. Еще одни делаешь? — Спросил Ёсимура, но Ямада не поднял головы и ничего не ответил. «Наверное, для Такано», — подумал Ёсимура и больше не стал ни о чем спрашивать.
— Кубо-сан, где ты был? — С кружкой и тарелкой в руках к ним подошел пленный по имени Сайки. Он жил в одной палатке с Кубо. — Кавано просит дать ему почитать твои «Записки пленного».
Кубо повернулся к Кавано, который стоял рядом с Сайки.
— У меня их нет сейчас. Они у Татибаны.
— Ну, тогда я как-нибудь потом зайду, — буркнул Кавано, прячась за спину Сайки.
— Как только Татибана вернет, я дам их вам, — пообещал Кубо.
Ёсимура слышал уже об этих «Записках пленного», но не читал их. Наверно, это были заметки, которые Кубо вел с тех пор, как попал в плен. Теперь их передавали из рук в руки.
— Дай и мне посмотреть, — попросил Ёсимура.
— А… так, безделица. Собираюсь поработать над ними еще и написать что-нибудь посерьезнее.
Кубо допил кофе и пошел в канцелярию составлять заявку на продовольствие на следующий день.
Однажды вечером на доске объявлений в столовой появился текст Потсдамской декларации. Кубо и раньше переводил и сообщал важные новости, поэтому все уже знали, что в Потсдаме идет конференция союзных держав, где обсуждается вопрос о капитуляции Японии. И вот наконец было получено последнее сообщение. Все пленные, кроме тех, кто был занят хозяйственной работой в казармах австралийцев, собрались у доски объявлений.
Некоторые важные места декларации были подчеркнуты жирной чертой. Там, где была ссылка на Каирскую декларацию, была поставлена звездочка и рядом подклеен перевод текста Каирской декларации. Самое сильное впечатление на пленных произвели те строки, в которых сообщалось, что «Япония полностью демилитаризуется, солдаты могут вернуться к своим семьям и заняться мирным производительным трудом». Это место было подчеркнуто двумя жирными линиями.
Пленным и раньше приходилось слышать о том, что в случае поражения Японии японская армия будет расформирована, что они не будут преданы военному трибуналу и им разрешат вернуться домой. Но все это пока были лишь разговоры — об этом говорили Арита и Кубо. Теперь же это официально, на весь мир провозглашалось в декларации. Лица у пленных просветлели.
Ёсимура тоже радовался: если капитуляция Японии — дело решенное, будущее их не так уж мрачно! Кончены всякие сомнения!
Он обратил внимание на пункт, который гласил: «Строго наказать как военных преступников всех тех, кто жестоко обращался с пленными». Этот пункт тоже был подчеркнут. Итак, союзнические армии заботились о своих пленных. Это было совсем в их духе — так же как и радостная встреча пленных в порту Сиднея. Декларация официально подтверждала отношение союзников к пленным. Если и в Японии в соответствии с духом этой декларации проведут демократические реформы, вырвут с корнем милитаризм, то они, стало быть, смогут при поддержке союзников благополучно вернуться на родину — Ёсимура невольно почувствовал облегчение.
Пленные оживленно обсуждали новость:
— Ну вот теперь мы сможем торжественно вернуться домой в этих красных фуфайках.
— Очумел! Как же можно в таком виде появиться дома.
— А ты что же, нагишом собираешься ехать?
— Дай только добраться до Японии, уж я как-нибудь достану себе одежду. Не могу же я в свою деревню прийти в этой одежде.
— Говорят, нас правительству передадут. Значит, как приедем, сразу же получим японское обмундирование. Верно?
— Что ты несешь! Япония капитулирует. До нас ли сейчас будет правительству.
— Жаль ребят, тех, что погибли.
— Да, распрощались с жизнью ни за что ни про что.
— А некоторые в джунглях еще маются. Этих жаль еще больше, чем погибших. Они и слыхом не слыхали о капитуляции.
— А листовки в джунглях разве больше не бросают?
— Да они не поверят, даже если прочтут. Мы ведь тоже не верили. Скопище безумцев — вот что такое наша императорская армия.
Однако слышались и возражения.
— Рано радоваться! Может, Япония и не капитулирует вовсе. Может, будет стоять до последнего.
— До последнего? Что ты хочешь сказать?
— Погибнут все до единого, но не сдадутся. Весь стомиллионный японский народ будет сражаться до последнего человека.
— Идиот! — рявкнул кто-то громовым голосом. — Форменный дурак! Где это видано, чтобы воевали до тех пор, пока весь народ не погибнет?! Кому это надо?!