В начале правления Ёсиаки и его чиновники явно стремились как можно быстрее установить власть сёгуната над областью Кинай. Приказы об утверждении земельных владений, освобождении от налогов, общественных запретах и назначениях военных губернаторов плодились быстро и в огромных количествах. Есть свидетельства, что органы военного правительства, такие, как, например, канцелярия административных дел (мандокоро) и низшие эшелоны правительства Киото, в буквальном смысле ожили вскоре после того, как Ёсиаки стал сёгуном. Однако Ёсиаки не мог править независимо, потому что не имел военной силы. Эффект от введения любого закона или распоряжения зависит от способности издающей его власти привести его в исполнение, а войска сёгуна по своей мощи не могли сравниться с армиями Нобунага. В 1573 году Фройс оценивал численность сёгунских формирований, выступивших против Нобунага, в 5000 человек. Ограниченность войск сёгуна едва ли подкрепляет мнение Вакита о том, что они были единственными, кто патрулировал в Кинай без всякой помощи со стороны сил Нобунага, но прекрасно объясняет, почему в конце 1560-х годов Нобунага направил огромное множество распоряжений храмам, святилищам, настоятелям и даже вассалам сёгуна[114].
Все вокруг понимали, что, как минимум в течение какого-то времени, в стране будет совместное правление Нобунага и военного правительства бакуфу. Когда в 1568 году императорский двор вмешался от имени члена двора Ямасина Токицугу, чтобы обеспечить возвращение ему его старых владений, соответствующие приказы направлялись как Нобунага, так и сёгуну[115]. Очевидно, императорский двор прекрасно понимал, что наилучшим способом достичь желаемого было положиться на обе правящие партии. Помимо императорского двора и знати "многие землевладельцы Центральной Японии стремились получить гарантии незыблемости своих владений как от сёгуна, так и от Нобунага. Крупные буддистские храмы, такие как Киёмидзудэра, Дайтокудзи и Хонкодзи, а также знаменитое святилище Камо получили «извещение о запрете» (киндзэй) и от Нобунага, и от Ёсиаки. Теперь будет уместно более подробно рассмотреть данный тип документов.
В «Словаре японского языка» 1603–1604 годов слово «киндзэй» переводится как «запрет». Формат такого документа хорошо виден на следующем примере[116]:
В шести деревнях в области святилища Камо запрещаются:
1. Грабеж и жестокости моих воинов.
2. Расположение лагерем воинов, поджоги и незаконные действия.
3. Рубка бамбука и деревьев в горных лесах.
Любой, кто нарушит вышеуказанные запреты, будет жестоко наказан.
Одиннадцатый год правления под девизом Эйроку [1568], девятый месяц…. день
Дандзё но Дзё [Нобунага].
Непрерывные военные кампании, которые вел Нобунага, заставляли его принимать необходимые меры для наведения порядка в только что завоеванных или уставших от восстаний земель. Некая форма «административного усмирения» всегда использовалась Нобунага, где бы ни появлялись его армии. Направление киндзэй храмам, святилищам или деревням обеспечивало спокойствие и стабильность, поэтому правители эпохи Сэнгоку часто прибегали к такому способу для быстрого установления административного контроля во вновь завоеванных землях. Нобунага пользовался киндзэй на протяжении всей своей жизни, и, зная места, куда он направлял эти послания, вполне можно составить карту его военной экспансии. Нобунага направлял киндзэй религиозным институтам и другим землевладельцам в столичной области, как, например, святилищу Камо в 1568 году. За три месяца до своей смерти в 1582 году он направил киндзэй большому количеству храмов и святилищ, расположенных в провинциях Каи и Синано.
Подобное «извещение о запрете» имело выгоды как для отправителя, так и для получателя. Землевладелец, как, например, святилище Кано, благодаря киндзэй получал гарантию неприкосновенности своих владений и собственности и мог продолжать выступать в качестве своеобразной местной административной власти. Нобунага же, в свою очередь, признавая старые или даруя новые привилегии, мог взамен обязать религиозные институты помочь восстановить стабильность в потревоженных войной землях, что, несомненно, играло ему на руку. Более того, храм или святилище, получившие киндзэй за его подписью, косвенным образом признавали его власть. Ведь они имели те же права, что и прежде, но теперь благодаря особому благорасположению Нобунага. И еще одним весьма важным преимуществом киндзэй было то, что они помогали наполнять сундуки даймё эпохи Сэнгоку. В 1569 году Нобунага отказался принять от Луиса Фройса десять золотых в качестве платы за киндзэй, поскольку святой отец был чужестранцем. Фройс перевел это слово как «разрешение» и объяснил одному из своих корреспондентов, что эти документы «очень небольшие и краткие, но имеют огромное значение». Киндзэй, выданный Нобунага, позволял Фройсу «находиться в Миако, где его дом не должен предоставляться на постой воинам, и с него запрещается брать уличные поборы или подати». В другой раз Нобунага вернул заплаченные за киндзэй деньги храму Киёмидзудэра[117]. Эти исключения свидетельствуют, что обычно в качестве платы за киндзэй вносилась внушительная сумма. Очевидно, что для землевладельцев было весьма накладно получать киндзэй и от Нобунага, и от сёгуна, ведь им, видимо, приходилось платить дважды. Святилище Камо получило киндзэй не только от Нобунага в 1568 году, о чем уже говорилось, но и от военного правительства, которое было подписано двумя чиновниками бакуфу. Причем киндзэй, полученный от сёгуна, практически идентичен тому, что был направлено Нобунага.
114
См. Cartas, I, 343 г, Фройс Франсиско Кабралю, датировано 27 мая 1573 года, Мияко;
Wakita Osamu, Kinsei hokensei seiritsu shiron, 240–243.
115
Tokitsugu-Kyo ki, ed. Hayakawa, IV, 279–284, 290–291, записи с 20-го дня десятого месяца одиннадцатого года Эйроку по 28-й день одиннадцатого месяца.
116
Образец такого письма можно найти в Nobunaga monjo, I, 193–194, doc. no. 108: Дандзё но Дзё [Нобунага] шести деревням, расположенным во владении святилища Камо, датировано девятым месяцем одиннадцатого года Эйроку (1568); определение термина
117
Cartas, I, 261 г, Фройс Бельхиору де Фигуэйредо, датировано 1 июня 1569 года, Мияко;
По поводу Киёмидзудэра см. Nobunaga monjo, Suppl. Vol. 32, doc. no. 28: Кусуноки Кавати но Ками Масатора к Киёмидзудэра Сэйдзюин, 18-й день восьмого месяца [год неизвестен].