В конце 1575 года Нобунага передал свои старые домашние провинции Мино и Овари в управление своему старшему сыну и наследнику Нобутада. Кроме того, за Кацуиэ, по его плану, должны были последовать и дальнейшие назначения в провинциях. Так, Танго была передана Иссики Ёсимити, а восточная часть Танба — Хосокава Фудзитака[263]. Наконец, к вящему разочарованию местного духовенства, Бан Наомаса, еще один член конной гвардии из Овари, в апреле 1575 года был назначен военным губернатором провинции Ямато[264]. Кэннё Коса из Одзака, шокированный утратой Этидзэн, был теперь более чем склонен прекратить борьбу с Нобунага. Мирное соглашение было достигнуто в ноябре 1575 года. Затем Кэннё Коса преподнес обычные в таком случае подарки Нобунага и, как минимум, еще одному участвовавшему в переговорах лицу, Миёси Ясунага[265].
Даймё из провинций, еще не подпавших под власть Нобунага, подобно Датэ из Дэва и Тёсогабэ из Тоса на острове Сикоку, спешили признать его верховенство. Таким образом, едва ли можно удивляться тому, что их примеру последовал и императорский двор. Когда Нобунага с триумфом возвращался из провинции Этидзэн в Киото через Гифу, на пол пути его встречали представители императорского двора. «Синтё-ко ки» таким образом описывает вступление Нобунага в столицу: «Семьи регента и министров столпились в Сэта, Аусака, Ямасина и Аватагути, чтобы поприветствовать Нобунага и выразить свое восхищение». Теперь для Нобунага пришло время принять придворный ранг. Он прибыл в Киото 15 ноября 1575 года, но незадолго перед этим он приказал восстановить Дзиннодза, помещение в императорском дворце, в котором обычно происходили церемонии назначения. Очевидно, Нобунага хотел, чтобы все происходило в полном соответствии с традицией. Общество видело в получении им должности признание его последних побед и награду за них. В таком случае театрализованность и пышность церемонии только укрепили бы у всех осознание величия и справедливости подобного назначения. И «Синтё-ко ки» снова предоставляет нам возможность познакомиться с деталями церемонии, прошедшей в конце 1575 года[266]:
В четвертый день одиннадцатого месяца третьего года правления под девизом Тэнсё Нобунага предстал перед императором и получил императорский титул дайнагон. 7-го числа того же месяца Нобунага выразил благодарность за назначение через императорского представителя господина Сандзё Дайнагон [Санээда], и по этому случаю его сопровождала свита из 100 лучников. Затем Сын Неба счел Нобунага достаточно достойным для того, чтобы получить от императора фарфор. Никакая другая слава, из тех, что были и что будут, не сможет затмить величие Нобунага. В связи с этим Нобунага также получил ранг удайсё, в [обмен на что] он предоставил на обозрение Его Величеству огромное количество золота и кусков ткани. Император разделил [эти дары] между своими придворными, и Нобунага отдал им во владение земли, что было поистине великолепно.
Накануне и в день церемонии Нобунага подготовил как минимум двадцать пять документов, скрепленных красной печатью, которыми пожаловал «новые земли» представителям придворной знати, как, например, Итидзё Утимото (1548–1611), императорским чиновникам, как, например, Цутимикадо Ариясу (1527–1577), известному астроному и знатоку инь и ян, дворцовым слугам, известным только по должностям, а также религиозным институтам, таким, как храм Ниннадзи[267].
Все эти новые земли находились в Ямасиро, в границах нынешней территории города Киото. Так, в качестве одного из даров фигурировало земельное владение, которое Нобунага конфисковал в 1574 году после того, как убил прежнего владельца Мицубути Фудзихидэ. Таким образом, можно предположить, что Нобунага также конфисковывал и иные земли, хозяева которых были, подобно Мицубути Фудзихидэ, сторонниками изгнанного сёгуна Ёсиаки. Тот факт, что земельные пожалования Нобунага скреплял личной красной печатью, показывает, что к концу 1575 года он стал самым крупным землевладельцем в Центральной Японии. Получивший землю в удел, разумеется, становился обязанным даровавшему ее. Самый крупный подарок, в 300 коку, достался Коноэ Сакихиса[268], бывшему канцлеру, который был вынужден покинуть столицу под давлением сёгуна Ёсиаки в 1568 году. В 1575 году, увидев, что обстоятельства изменились, он вернулся в Киото. В ближайшие годы между Сакихиса и Нобунага возникнут весьма доверительные отношения: так, Сакихиса станет своеобразным лидером той группы придворной знати, которая будет пользоваться особым покровительством со стороны Нобунага. Взаимоотношения Нобунага и Сакихиса весьма примечательны еще и в том отношении, что показывают, как Нобунага укреплял свое положение, инкорпорируя в собственную систему власти все новые элементы из прежней государственной системы. Как мы увидим в дальнейшем, Нобунага использовал Сакихиса для контроля над переговорами с Исияма Хонгандзи в 1580 году.
265
Nobunaga monjo, II, 105–109, doc. no. 559–561. Условия мирного соглашения понятны из клятвы, принесенной в двенадцатом месяце третьего года Тэнсё лидерами Хонгандзи Миёси Ясунага и Мацуи Юкан; там же, II, 107–109, дополнение 1 к doc. по. 561.
266
Shincho-Ko ki, кн. 8: 203, запись под 4 м- днем одиннадцатого месяца третьего года Тэнсё.
267
Nobunaga monjo, II, 129–150, doc. nos. 575–599. Окуно утверждает, что провинциальные владения придворной знати и столичных храмов Нобунага конфисковал, когда они получили эти владения, расположенные вокруг столицы. Однако, Окуно никак не обосновывает свою версию, которая, по сути, противоречит цитированным выше «Установлениям для провинции Этидзэн». Интерпретацию Окуно см. Nobunaga monjo, II, 150.