Глава восьмая
Покорение Хонгандзи и иные религиозные вопросы
Политика Нобунага в отношении военизированных буддийских институтов нередко становилась предметом жарких споров исследователей. Среди первых, кто обратился к этой теме, был Цудзи Дзэнносукэ, утверждавший, что Нобунага сокрушал буквально все, что стояло на пути «объединения страны», включая храмы и святилища. Цудзи подчеркивал рациональный характер взаимоотношений Нобунага и институциализированного буддизма и начисто отвергал старую идею о том, что Нобунага, по существу, был врагом буддизма. Кроме того, по мнению Цудзи, итог разрушений, произведенных Нобунага, оказался положительным: «Это было не просто разрушение, оно должно было создать основу для созидания». Буддизм в целом переживал возрождение при Хидэёси и Иэясу благодаря тому, что Нобунага навел порядок в храмах и религиозных институтах[389].
Среди современных исследователей, принявших участие в споре, следует назвать западного историка религий Нейла Мак-Маллина. Примечательно, что Мак-Маллин прекрасно показал: так называемого «возрождения буддизма», о котором говорил Цудзи, не было вовсе. Идея буддийского возрождения, бытовавшая в период Эдо, не давала возможности оценить тот факт, что Нобунага изменил то традиционное место, которое институциализированный буддизм занимал в японском обществе. Хидэёси и Иэясу, преемники Нобунага, безусловно, восстанавливали храмы, но они не вернули буддизму ту независимую социальную силу, которую он имел прежде. В конце концов, государственная власть в лице военного правительства Токугава подмяла под себя все формы власти религиозной. Буддийские храмы являлись одной из трех сил, доминировавших в политической, экономической и военной жизни Японии периодов Камакура (1185–1333) и Муромати (1333–1568), часто в сотрудничестве или в соперничестве с аристократией и буси, военным сословием. Политика Нобунага, Хидэёси и Иэясу в отношении религии исходила из безусловного примата светской власти. Изменение социального статуса институциализированного буддизма стало одним из наиболее фундаментальных потрясений, которые произошли в японском обществе в период Момояма (1568–1615)[390].
Мак-Маллин верно оценивает религиозную политику Нобунага. «В отношении храмов Нобунага проводил особую рациональную политику, и […] эту политику продолжали его последователи периода Токугава»[391]. Как показывает Мак-Маллин, у Нобунага имелись все основания одним решительным ударом покончить с комплексом Энрякудзи в 1571 году. Ведь Энрякудзи фактически бросил вызов Нобунага, проигнорировав его требование не вмешиваться в конфликт Нобунага с силами Асакура-Адзай в 1570 году. Энрякудзи занимал стратегически важное положение рядом с Киото, в новых «домашних» землях Нобунага. Нанесение удара по Энрякудзи стало для Нобунага наилучшим способом показать центральным провинциям свою решимость и силу[392]. Мак-Маллин не забывает упомянуть и о том, что религиозная политика Нобунага не была неизменной от начала до конца. Так, например, его сложные отношения с Конгобудзи эволюционировали от враждебности в 1569 году до военного сотрудничества в 1570-е годы, а закончились полномасштабной осадой храмового комплекса в 1581 и 1582 годах[393]. Мак-Маллин справедливо поясняет, что кажущиеся непоследовательность и непостоянство Нобунага на самом деле оказываются проявлением гибкости и умения реагировать на изменение ситуации.