Ну, а Андре… Да-да, конечно, он был здесь! Лежал на приподнятой над полом мраморной плите, а турок с роскошными усами, «прикрывавший» наготу узкой набедренной повязкой, тер жесткой рукавицей спину Андре.
– Я так и думал, что найду тебя здесь, – объявил Джозеф-Жан. – Хорошая мысль, если учесть, что нас ждет впереди. – Он начал с того, что вымылся в одной из каменных лоханей, стоявших возле стены. Потом опустился в облако пара и принялся ждать своей очереди, чтобы его помассировали.
– Так как же? Что-нибудь удалось? – спросил Андре.
– Я получил его, – ответил Джозеф-Жан. – Паша в конце концов сделал то, что полагалось. Мы можем выехать с первыми петухами. Я позаботился о драгомане – переводчике. Лошади уже готовы.
Андре хмыкнул и пробормотал:
– Да, уж пора бы… Это, наверное, набор серебряных тарелок сыграл свою роль?
– Было множество поклонов и расшаркиваний, сопровождавшихся, как мне показалось, исключительно комплиментарными выражениями. Но никакого намека на бакшиш, то есть взятку.
– А я, знаешь ли, люблю давать взятки, – пробормотал Андре. Немного помолчав, добавил: – А теперь, Жо-Жан, заткнись и не мешай мне получать удовольствие. Ведь там, куда мы направляемся, бани не будет…
Джозеф-Жан усмехнулся и, подперев кулаком щеку, глубоко задумался. Увы, с Андре все было по-прежнему, и это очень беспокоило Джозеф-Жана. После смерти Женевьевы прошло уже три года, но для Андре так ничего и не изменилось. Наоборот, с течением времени он еще больше замкнулся в себе. И он не отказался ни от одного из тех кошмарных обвинений, которые выдвинул против собственного отца в ту ужасную ночь. А потом вообще перестал упоминать об отце и о Женевьеве. Остался в Сен-Симоне только для похорон, а затем сразу отправился в Константинополь, забрав с собой Джозеф-Жана.
Раз в год они на короткое время возвращались в Англию – в Лондоне у Андре был свой дом. Он не ездил с визитами к своим крестным, графу и графине Рейвен, с которыми когда-то был очень близок. Не ездил и к деду – герцогу Монкриффу, с которым у него никогда не было близости, но от которого он должен был унаследовать титул, земли и состояние. Андре общался лишь с учеными, преимущественно – с историками и археологами, – и передавал результаты своей работы попечителям Британского музея, финансировавшим его экспедиции, после чего снова уезжал.
Складывалось впечатление, что радость жизни покинула его в тот момент, когда не стало Женевьевы. И после этого он с головой ушел в работу, в которой, однако же, добился поразительных успехов. Люди стали называть его «черный маркиз» – и не только из-за цвета волос и манеры одеваться, но и оттого, что он никогда не улыбался.
Когда-то веселый и улыбчивый, Андре превратился в холодного человека без эмоций. Разумеется, он скрывал свои чувства, скрывал свою боль, но понимал это только Джозеф-Жан. Однако даже он не знал, как долго это будет длиться.
Апрель 1864 года
Горы Крагус, Турция
– Хочу сполоснуться перед ужином. – Андре отложил журнал для ежедневных записей и потянулся. День был долгим и холодным, тем не менее он решил окунуться в ледяной горный поток.
Андре понимал, что ему следовало привыкнуть ко всем трудностям, связанным с жизнью под открытым небом, – вот только тело отказывалось привыкать к холоду. Однако он был полон решимости преодолеть себя, так как знал: дисциплина – единственное, что помогало выжить. Правда, у него не было времени задуматься о том, зачем ему выживать…
– Можешь не торопиться, – отозвался Джозеф-Жан. – Сегодняшний ужин будет ничем не лучше вчерашнего. Все та же старая козлятина. – Он помешал ложкой варево и снова закрыл котел крышкой.
Андре с отвращением взглянул на котел.
– Господи, как же мне надоела эта бурда!
– Если бы десять дней назад ты пинками не выставил Хамида за дверь, мы с тобой не переживали бы из-за этого. Ты думаешь, что разбираешься во всем лучше других, так как прошел через всю Малую Азию. Это странно, Андре. Мы действительно не можем обойтись без драгомана.
– Я больше не мог выдерживать его нытье, – проворчал Андре. – Он вел себя так, словно ни разу не переходил через горы.
– Мне кажется, так оно и было. И никто через них не переходил. Эта тропа опасна и для людей, и для животных…
– Не думаю, что это обстоятельство давало ему право обзывать меня сумасшедшим и высокомерным дьяволом. – Андре покопался в своем вещевом мешке в поисках мыла и полотенца. Конечно, ему следовало бы признать правоту Жо-Жана. Но он, как обычно, не был готов расписаться в собственной глупости (Жо-Жан и так уже отчитал его за то, что вместе с Хамидом они лишились дополнительного ствола).