Проблема — он узнал бы, что произошло, в течение полсекунды, и я не хочу, чтобы его бросили в тюрьму за избиение Дакса. Не говоря уже о том, что по пятницам в Spoon много работы, и ему нравится помогать работникам и разговаривать с клиентами, даже если технически он не является частью персонала и управляет только деловым аспектом этого.
И это подводит итог моего списка. Очевидно, я не могу позвонить своим папам, так как они живут в совершенно другой стране, и я не хочу, чтобы они волновались, когда все равно ничего не могут с этим поделать.
Итак, я вызываю Убер. И мой заказ отменяют. Дважды. Пятничные вечера — самые худшие.
Я до сих пор не знаю, какая часть моей головы убедила меня набрать номер Каллахана. Все, что я знаю, это то, что после трех гудков он берет трубку и обещает, что уже в пути.
Он не хочет, чтобы я вешала трубку, поэтому я остаюсь с ним на линии.
Я хочу сказать ему, что небезопасно разговаривать по телефону за рулем, но я не могу.
Я хочу сказать ему, что чувствую себя жалким куском никчемного мяса — совершенно чужой в своем собственном теле, но я этого не делаю.
Я хочу сказать ему, что я едва могу дышать, что мой желудок вытворяет странные вещи и что у меня болит грудь, и на этот раз я говорю.
— Кажется, у меня вот–вот начнется приступ паники.
Я ненавижу себя за то, что заставляю его тратить время на меня. За то, что я стала для него проблемой. Вероятно, он тусовался со своими друзьями, или с Мэдди, или один и расслабился дома, возможно, с женщиной, и теперь я вынудила его спасти меня, потому что я жалкое ничтожество, которое не может позаботиться о себе...
— Дыши со мной, хорошо, милая? Ты в безопасности, а я в пяти минутах езды. Ну же. Вдох. И выдох. И снова.
Его голос успокаивает меня. Он мягкий, но в тоже время твердый, и я ловлю себя на том, что следую его инструкциям и дышу вместе с ним. В течение следующих нескольких минут Каллахан продолжает успокаивать меня словами, смешанными с безошибочно узнаваемым шумом уличного движения на заднем плане, и до меня доходит, что он действительно едет за мной. Дело не в том, что я не поверила ему, когда он сказал, что уже в пути, просто... Он действительно едет. За мной. Прямо сейчас.
Я не знаю, сколько прошло времени, когда на другой стороне дороги подъезжает черная машина, и он в спешке выходит из нее. Я едва замечаю движения своего тела, когда вешаю трубку и кладу телефон обратно в сумку на ремешках. Все, что я вижу — это он, и все, что я чувствую — это облегчение.
Прежде чем я осознаю, что делаю, я бросаюсь к нему и обхватываю руками его торс, потому что это единственная часть его тела, до которой я могу дотянуться, даже на каблуках. Каллахан не говорит ни слова, когда он обнимает меня своими руками и притягивает ближе к своей груди. От него пахнет стиральным порошком и тем пряным одеколоном, которым он всегда пользуется, и я больше ни за что не хочу отпускать его.
— Грейс, — он зовет меня по имени так тихо, что я удивляюсь, что могу расслышать его между громкими голосами сзади и барабанным боем моего собственного сердца. — Поговори со мной. Ты не ранена?
Я отстраняюсь, чтобы посмотреть ему в глаза, не разрывая наших объятий. Я не хочу.
— Я не ранена. — Вспышка облегчения пробегает по его лицу. — Я просто... Я хочу уйти.
Он кивает, все еще заметно напряженный.
— Понял тебя.
Каллахан успокаивающе обнимает меня за плечи всю дорогу до своей машины. Он открывает мне дверь, и я захожу внутрь. Когда парень закрывает ее, я срываюсь.
Глава 10
Каллахан
Я никогда не получал нож в живот, но, полагаю, это очень похоже на то, как видеть плачущую Грейс.
Имея младшую сестру, я привык к слезам. Я не чувствую неловкости, когда кто–то ломается у меня на глазах, но вид ее слез все равно причиняет боль. Я могу только сидеть неподвижно и чувствовать, как сжимается моя грудь, когда Грейс тихо всхлипывает, отвернувшись лицом к окну машины, вероятно, думая, что таким образом я не замечу ее срыва.
— Грейс, — мягко зову я. Последнее, чего я хочу, это расстраивать ее еще больше, но мне нужно, чтобы она успокоилась. — Посмотри на меня. Ты в порядке.
Она качает головой.
— Нет, это не так. Я разбита.
Единственное, что вот–вот будет разбито — это мое чертово сердце.
— Почему ты так говоришь?
— Потому что. — Она шмыгает носом.
Отдаленные звуки музыки с вечеринки доносятся до салона автомобиля. Что–то или кто–то в этом доме братства расстроил ее, поэтому я полагаю, что первым шагом к успокоению ее нервов было бы установить некоторую дистанцию. Быстрый взгляд на нее говорит мне, что ее ремень безопасности не пристегнут.
— Давай, Грейси, я отвезу тебя домой. Пристегнись, — говорю я, надеясь, что это прозвище поднимет ей настроение.
Не говоря ни слова, она делает, как я говорю. Это очевидно, как сильно она хочет выбраться отсюда. Однако вскоре после того, как я завожу машину и делаю несколько поворотов, Грейс снова говорит.
— Я не хочу возвращаться домой.
Я украдкой бросаю на нее быстрый взгляд. Она больше не прячет свое лицо, но ее глаза опухли от всех слез.
— Тогда куда ты хочешь пойти?
Еще один всхлип.
— Я немного проголодалась.
— Понял тебя.
Мысленно скрещиваю пальцы, чтобы место, о котором я думаю, все еще было открыто, я поворачиваю машину на соседнюю улицу. Грейс молча сидит рядом со мной, она уже не плачет, но все еще потрясена. Мое тело жаждет заглушить двигатель прямо здесь, посреди этой темной улицы, и заключить ее в объятия, но в глубине души я знаю, что это было бы ошибкой. Я не уверен, что она хочет, чтобы к ней прикасались прямо сейчас.
— Где мы? — спрашивает она через некоторое время, не скрывая явного напряжения в голосе.
Я заезжаю на почти пустую парковку и указываю на фургон с едой в нескольких футах от нас.
— Вон там. Хочешь немного веганской нездоровой пищи?
Грейс, прищурившись, смотрит на фургон и хихикает. Тихий звук заставляет мое сердце делать что–то забавное.
— Ты вегетарианец?
Я передразниваю ее улыбку.
— Нет, но я ценю все виды хорошей еды. Пошли.
Как только она выходит из машины, и мы вместе идем к фургону с едой, я позволяю себе посмотреть на сухие слезы на ее щеках и припухлости под глазами. Сейчас она успокоилась, и я могу только надеяться, что она почувствует себя лучше после того, как заполнит свой желудок.
— Что ты хочешь? — спрашиваю я ее, пока она просматривает меню, которое приклеено к одному из окон грузовика. — Я попробовал все бургеры, и они просто невероятны. На вкус точь–в–точь как мясо.
— Мм–хмм. Хорошо. Я доверюсь тебе в этом вопросе. — Она поворачивается к женщине внутри грузовика. — Можно мне двойной чизбургер, пожалуйста?
— И два хот–дога. Ты хочешь воды? — Я спрашиваю Грейс. Она кивает. И две бутылки воды, пожалуйста.