В те времена вся жизнь состояла только из веселья и смеха.
С моего лица сползает улыбка, и Барти тоже перестает ухмыляться. Не нужно и смотреть на него, чтобы понять, что мы оба подумали об одном и том же: со смертью Кейли многое изменилось. Она словно была клеем, скреплявшим нашу дружбу, и без нее все рухнуло. Харли все глубже увязал в темноте, из которой его могли вытащить лишь таблетки Дока. К тому времени, как он более-менее оправился, я уже переселился на уровень хранителей, а Барти и Виктрия разошлись. Виктрия все свое время проводила в Регистратеке с Орионом, а Барти, насколько я понимаю, находил утешение только в музыке.
— Как дела? — спрашиваю я, наклоняясь вперед.
Барти пожимает плечами. Вокруг него громоздятся книги, но это не музыкальные сборники, а толстые, внушительные тома из раздела, посвященного гражданскому праву.
— Непривычно видеть тебя без Эми, — говорит Барти.
— Я… просто… мы… — Со вздохом запускаю пальцы в волосы. В последнее время мы с Эми часто сидели вместе в Регистратеке, даже в этом самом зале, раздумывая, как организовать полицию. Я знаю, что она относится ко мне настороженно, боится доверять после того, как я признался, что сам ее разбудил, но… она перестала вздрагивать от моих прикосновений, чаще улыбалась.
До тех пор, пока я ее не обозвал.
Космос побери.
— Все нормально? — спрашивает Барти. На его лице я вижу тень искреннего беспокойства.
— Ага, — бормочу я. — Просто… Эми…
Барти хмурится.
— На корабле есть проблемы поважнее, чем эта странная с Сол-Земли.
— Не называй ее так! — взвиваюсь я, вскинув голову так резко, что в шее что-то щелкает, и прожигаю его взглядом.
Барти откидывается на спинку стула, подняв руки, словно защищаясь или пытаясь оправдаться.
— Я просто хотел сказать, что у тебя и так полно забот.
Сощурившись, читаю название толстой книги, которую Барти до этого изучал. На обложке женщина. Она еще бледнее Эми и одета в платье такой ширины, что вряд ли протиснулась бы в наши местные двери. Название гласит: «История Великой французской революции».
— Зачем ты это читаешь? — спрашиваю я и пытаюсь весело усмехнуться, но звук получается фальшивым, больше похожим на фырканье. Я смотрю на Барти новым взглядом, опасливым взглядом. Целая вечность прошла с тех пор, как мы следом за Кейли и Виктрией приходили в Регистратеку и устраивали на крыльце гонки на креслах-качалках.
И я бы никогда не подумал, что Барти может заинтересовать такая тема, как французская революция.
Может, он смотрел на стра… обрываю это слово, не додумав его — может, он смотрел на необычную женщину на обложке? Или ему захотелось почитать про то, как королю отрубили голову? Мысленно встряхиваюсь. Это уже паранойя.
— Еда, — говорит Барти.
— Еда?
Кивает и, подтолкнув ко мне пухлый том, берет в руки более тонкую книжку в зеленом кожаном переплете.
— Мне кое-что показалось… любопытным. Тот кусочек, где говорится «если у них нет хлеба, пусть едят пирожные»… интересно, они вообще восстали бы, если бы не было недостатка в еде?
— Может, они просто восстали против такой одежды, — предполагаю, указывая на пышные шелка, ниспадающие с юбки на всю обложку. Я пытаюсь снова разрядить обстановку, но Барти не смеется, да и сам я не смеюсь, потому что помню красную линию на графике, который мне показала Марай. Эта линия показывала снижение производства продуктов. Когда обитатели корабля заметят, как быстро скудеют запасы — и что корабль болтается мертвый в пустом небе, они тоже скоро поймут — долго ли придется ждать того, что они, как народ из этой книги, превратят садовые инструменты в оружие и восстанут?
Вместо ответа Барти просто открывает зеленую книжку. Но глаза его не двигаются по строчкам, и я понимаю, что он ждет от меня какой-то реакции. И я уже не уверен, что это все еще паранойя.
— Что-то случится, и очень скоро, — говорит Барти, не поднимая глаз от книги. — Ощущение растет уже несколько месяцев с тех пор, как ты их изменил.
— Я их не… — машинально защищаюсь я, хоть это и не звучало как обвинение. — Я просто… в смысле, наверное, я их в чем-то изменил, но изменил обратно. Как должно быть. В то, чем они были на самом деле.
Барти, кажется, сомневается.
— Так или иначе, теперь все по-другому. И положение ухудшается.
«Первая причина разлада, — вспоминаю я. — Различия».
Барти переворачивает страницу зеленого томика.
— Кто-то должен что-то сделать.
«Вторая причина разлада: Отсутствие централизованного командования».
А я, интересно, чем все это время занимался? Блин, да я только и делаю, что бегаю от одной проблемы к другой! Если не забастовка в одном квартале, так жалобы в другом, и каждая следующая проблема еще хуже, чем предыдущая.