Арчи начал целовать меня, вновь трогая лицо, талию, опуская руки на бедра, стаскивая шорты чуть ниже, чем им положено быть. Его руки, огненные, противоположные моему телу, касаются тазовой кости. Я таю, как лед, под его огнем.
Шорты полетели вслед за рубашкой парня. Я осталась в одних розовых трусах в черный горошек. Но стеснения я не чувствовала. Я доверяла ему. Я доверяю. После того, как мы вместе расправились с его штанами, он наклонил меня, и я оказалась под ним. Арчи целовал мою грудь, тем временем пальцами трогая меня чуть ниже, чем дозволено. С губ сорвался хриплый второй стон. Дальше я их не считала.
На следующее утро мы проснулись в обнимку. Его руки крепко прижимают меня к себе, а пальцы переплетаются с моими. Я утыкаюсь ему в плечо и улыбаюсь.
Очки Арчи лежат на тумбочке, рядом с моей расческой. Он сам сопит мне на ухо. Его дыхание легко щекочет мне шею.
Эта ночь не была волшебной. Она могла быть такой, если бы не уйма неловкости и незнания того, что надо делать. Через смех и слезы, радость и неуклюжесть. Оно было.
Мы лежали бы в тишине и покое еще долгое время, если бы не звонок телефона Арчи. Он просыпается и тянется за ним на пол. Нащупав, он отвечает.
– Да, – хрипло говорит он, потом начинает кашлять. Прокашлявшись, продолжает. – Нет. Я.. Мама!
Это его мать. Как она могла узнать, что он со мной? Черт! Она задаст и мне, и ему. Хотя почему мы должны быть виноваты? Это наша же жизнь. Так и какая разница – с кем встречаться, а с кем нет?
– Я понял. Да, – Арчи встает с кровати, но понимает, что он обнажен. Парень быстро прикрывается рукой и улыбается. Он садится на кровать, продолжая разговор. – Ма-а-ам. Я не маленький. Она поможет мне добраться. Да.
Я слышу, как она кричит на него через телефон. Чертова мегера. Почему я ей так не нравлюсь?! Я никогда не пойму эту женщину, к сожалению.
Я смотрю на обнаженного Арчи, который откинулся обратно на кровать, сверкая своим белоснежным телом. Его глаза закрыты. Как же мне хочется смотреть на них. Бесконечно.
Когда вы совершаете серьезный шаг, вы думаете: а надо ли вам это? Каждый раз вы задаете себе один и тот же вопрос, каждый раз получая один и тот же ответ. И раз ответ один и тот же, так, может, не стоит так сильно переживать из-за этого? Может, это не то, из-за чего нужно переживать?
Я – человек, которому всегда плевать было на все. И только Арчи, мой милый Арчи, заставляет переживать. Я боюсь за него. За НАС. Ведь это то, что есть. Есть мы. Мы вместе. Мы – это единое целое. Я люблю его.
– Милая, – он чувствует, как мои руки пробегают по его телу и хмыкает. На его глаза падает луч солнца. Но он не жмурится.
– На твоих глазах луч солнца. Так забавно, что ты не жмуришься.
– Я люблю тебя ярче, чем светит это чертово солнце, – он прерывается. У меня не хватает воздуха. Голова кругом и не от большого количества алкоголя, а от этого человека. Мои глаза непроизвольно наполняются слезами, чему я была крайне недовольна. Я вытираю их, но они текут с новой силой. – И мне плевать, что я никогда не увижу этой гребанный свет.
Я прижимаюсь к нему и целую в щеку.
Для каждого есть свой предел идеала. Идеальный мир, идеальный парень, девушка, дом, квартира, машина. Список можно продолжать до бесконечности. Но для зрячего человека идеалом является оболочка. Всего-то то, что находится перед его глазами. Он может не заметить протекающих труб в ванной, царапину на дверце машины или душевную гниль человека. Он смотрит и видит перед собою совершенство. Но он не догадывается, что это совершенство вчера думало о суициде. Или о том, что у этого идеала болезнь, которую он подхватил бесконечно трахаясь. Мы не чувствуем людей. Мы только их видим.
– И я! Я люблю-люблю-люблю, – плачу я. Ненавижу себя в данную секунду. Я слишком ранима до таких простых вещей.
– Нэнси?
– Да?
– Ты плачешь? – изумляется Арчи. Я утыкаюсь ему в грудь.
Внутри будто ком. Он вырывается наружу. Новый приток слез. Что-то должно случиться. Я не знаю, что. Но что-то точно случится. Я боюсь. Секунды проходят между полной уверенностью и радостью и ужасными ощущениями того, что что-то непременно произойдет. Это кроется и скребется.
– Ты – самое лучшее солнце, – говорит он мне. Я шмыгаю носом. – Ты – мое солнце, Нэнси.
– А ты мое..
Мы пролежали бы еще бесконечность времени, если бы не то, что было. Все-таки стоило узнать то, что ему сказала мать.
– Арчи, что тебе сказала мама?
– Что я лгун и сволочь, – он улыбается, слегка приоткрыв глаза. На свету они еще более превосходны. Это сплетение серого и белого цветов вместе превращаются в какую-то неизвестную дымку, в которой я теряюсь. – И то, что она ждет меня дома для порки. Фигурально выражаясь.