Скоро вступительные экзамены в Шерридановскую академию ущербных. Зачем отцу нужно было отсылать сына так далеко? Ян вновь усмехнулся, прикрыв красные глаза. За прошедшие года он так изменился, утратив все эмоции, что разочаровал родителей своим безразличием. Мать спустя столько лет не сразу и узнала сына, а когда он даже не обнял её, и вовсе ударилась в истерику. Отец негодовал, но, не услышав от Яна слов оправдания, умолк под его равнодушным взглядом и словно постарел на несколько лет.
А чего они ожидали от их встречи после всего, через что он прошёл? Неужели думали, что он бросится в их объятия и будет радоваться?
Прошлую ночь Ян провёл, гуляя по станции. Он и забыл, каково это, куда-то ходить, встречать незнакомые лица, разговаривать с кем-то ещё, кроме унжирских врачей. Ему понравилось быть свободным. Но земляне чувствовали в нём угрозу, нонарцы учтиво кивали, встречаясь с ним взглядом. Сородичи обнимали за плечи. Месяц, остался месяц, а жить в этой тесной комнате он не мог. Отец снял ему отдельный жилблок по соседству, но сегодня был семейный обед. Мать пыталась наладить отношения, а отец озвучил своё решение.
Тяжело вздохнув, Ян сел на кровати. У обклеенной постерами стены стоял письменный стол, на нём нетронутой находилась целая коллекция игрушечных фигурок. Ян не помнил, почему супергерои его так привлекали, очевидно потому, что помогали тем, кто попадал в беду. Сжав кулаки, юноша раздумывал: подчиниться ли приказу отца и поступить в академию землян или же избрать свой собственный путь.
Дверь с тихим шипением отошла в сторону, и в проёме появилась мама. Её красные глаза смотрели со щемящей тоской. Густые тёмные волосы забраны на затылке в пучок. Она была одета в простое домашнее платье с мелким рисунком. Женщина вошла в комнату и, не спрашивая, села возле сына.
— Яндор, прости меня за мою слабость. Если бы ты знал, сколько раз я порывалась прилететь к тебе и забрать, но отец не пускал, говорил, что есть улучшения, что нужно потерпеть, а от женских слёз у мужчины пропадают силы. Прости, сын, что не поддерживала тебя все эти годы. Теперь вижу, что совершила ошибку, послушавшись твоего отца. Пусть он и покровитель, но ты мой сын. Я обязана была быть рядом с тобой.
Ян оглянулся на свою мать, слушая её всхлипы. Когда-то он так же скулил по ночам, тихо взывая к ней. Он шептал звёздам, которые были единственными собеседниками в темноте палаты, чтобы они совершили чудо, и мать прилетела бы за ним. Это было лишь до первой операции, а затем он молил совсем о другом.
— Ты права, — тихо отозвался Ян, не предпринимая попыток успокоить свою мать. — Нужно было меня забрать. А теперь нет смысла рыдать, уже ничего не изменить. Всё закончилось.
Он встал и сделал несколько шагов к выходу, но женские горячие пальцы вцепились в рукав его джемпера.
— Не уходи, прошу. Не будь таким жестоким, сын. Прости меня, прошу.
Ян обернулся на мать. Было ли ему жаль безутешную слабую женщину? Нет. Ян предпринял попытку отцепить руку матери от себя и уйти навсегда, чтобы не возвращаться, но, бросив взгляд на плакаты, замер. В душе зашевелились уснувшие когда-то чувства. Сильный всегда должен помогать слабым. Ян погладил мать по пальцам, и те, задрожав, разжались, отпуская его. Их взгляды встретились, и в комнате повисла напряжённая тишина. Вдруг Ян услышал отца. Тот шёл по коридору домой и разговаривал по коммуникатору со своим другом. Ян разочарованно вздохнул. Отец хвастался своим сыном перед другими, гордился тем, что Ян не инвалид, а перспективный офицер. Он уже был готов зачислить сына в ряды космического десанта, чтобы исправить очередное упущение. Все мужчины в семье Шалорт военные: капитаны, генералы и даже были адмиралы космического флота Манаука.
Ян покачал головой, смотря на мать.
— Это вы жестокие, а не я.
— Ты просто не знаешь, что чувствовал твой отец, когда ты пострадал по его вине, — стала оправдывать Керима Анната.
— А о моих чувствах вы подумали? — вернул ей Яндор, выходя из комнаты, полной ненужных воспоминаний.
— Сын? — удивлённо позвал Керим Яндора, который вышел из жилблока родителей, желая, не прощаясь, сбежать от них.
Входная дверь закрылась, в коридоре стоял привычный для станции тихий гул. Случайные прохожие стали свидетелями молчаливого переглядывания отца и сына, словно они не были родными. Керим отлучился по работе сразу после обеда, переодевшись в мундир, на рукавах которого были золотые полосы и крылья под большой адмиральской звездой.