Дьякон положил на Евангелие ножницы, Тихон опять обратился к Богу о приеме «раба твоего Исаакия»… «оставившего мирские страсти и себя и принесшего Тебе, Владыке, живую и угодную Тебе жертву…»
Игумен простёр руку к Евангелию и заговорил особенно мягко:
— «Вот Христос невидимо стоит здесь! Смотри, чадо, ибо тебя никто не принуждает к монашеской жизни, смотри, как ты добровольно принимаешь обручение великого ангельского образа».
— Да, святой отец, своею охотою!
Тихон трижды брал ножницы с Евангелия и бросал их на пол со словами:
— Возьми ножницы и подай их мне!
Трижды поднимал постригаемый их, целуя руку игумена. Когда Тихон последний раз принял ножницы, то произнес:
— «Вот ты принимаешь их из руки Христовой, смотри к Кому ты приступаешь, Кому обещаешься и от Кого и от чего отрекаешься. Благословен Бог, желающий, чтобы все люди спаслись и достигли познания истины. Благословен Он во веки веков!»
— Аминь! — пропела братия.
Игумен крестообразно постриг волосы на голове и дал Иваше новое имя.
Торжественно заканчивал обряд Тихон:
— Брат наш Исаакий постригает волосы головы своей в знак отречения от мира, от всего мирского, отличной воли и от всех плотских влечений — во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Воззовем все о нем: «Господи, помилуй!»
Братия трижды стройно пропела «Господи, помилуй».
Исаакию с благословением передали монашеские одежды. Облачился он в рясу, опоясался кожаным ремнем, закрепил на себе мантию, на голову ему воздели клобук, он обул сандалии, вручили ему чётки, ручной крест. И наконец подали в руки зажжённую свечу, и опять игумен говорил, твердел голосом:
— Возьми, брат Исаакий, эту свечу, что отныне своею чистотою, добродетельною жизнию и благонравием ты должен быть светом для мира, как сказал Господь: «Так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небесного»…
Выходили из монастырской церкви, старец Варлаам — духовный отец новоявленного монаха, тихонько объявил:
— На пять дней ты, брат, свободен от всех дел в обители, но будешь пребывать и в храме, в молитве.
— Исполню! — готовно ответил Исаакий и тут же увидел отца. Не знал, что Фёдор Степанович наблюдал обряд пострижения сына. Родитель увлёк за ворота монастыря. У ограды в чёрной, запорошенной снегом шубе стояла мать.
Агафья кинулась на грудь сына — молодого монаха.
— Ангел мой! — и заплакала.
Родитель мягко отстранил её от Исаакия.
— Жено — ребро ты моё любимое, пазушное. Богу сын отдан, радуйся! Ну, а ты, Исаакий, прохождай иноческий искус…
… Он лег рано в своей прохладной келье. А до этого долго сидел впотьмах, перебирал в руках чётки, вспоминал, что говорил Тихон, когда передавал их ему:
— Прими, брате, меч духовный, иже есть глагол Божий, его же нося во устах твоих, уме же и сердце, глаголи непрестанно: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного».
Главная площадь города затихала поздно. Слабо, но донесся с улицы смех, резкие голоса и опять рыкающий басистый смех… «О чём это они там?» — недоумевал Исаакий. Как-то не принималось, что в этот день, в этот вот вечер кто-то со стороны может так громко, вызывно смеяться. Ну, люди!
А день был февраля шестой года от Рождества Христова 1689-й.[12]
Исаакию ещё не исполнилось и девятнадцати лет.[13]
Глава вторая
Он почти не спал в эту первую ночь после пострижения, слишком уж пережил случившееся и это начальное, ещё не глубинное осознание того, что навсегда отрешён от мира, в котором ему так тепло жилось у родителей. Давно ли загадывал иметь вседневную кормлю в родном селе. Мужики знали о его усердии в храме и могли отличить, поставить своим священником, как дядя Миша уйдет на покой. И пошла бы до самого смертного часа тихая жизнь с матушкой, детьми, как и у любого сельского батюшки…
После обедни и трапезы позвал к себе Тихон. Старый, со слезящими глазами игумен излился признанием:
— Вот и отошёл ты в прямые слуги Божьи. Чреват я годами и немощен. Скоро Всевышний призовёт меня к себе, и, прозреваю, тебе приять начало над обителью. Обретёшь священство, станешь служить в нашем храме. Мы тут числом вмале, да и старичье — усердствуй, тебе светит!
12
Здесь и далее летоисчисление даётся по новому гражданскому календарю, который введён в России Петром I с 1700 года от Рождества Христова.
13
Иоанн — благодать Божья. Исаакий — по евр. смех. Поскольку Исаакий в 1715 году при пострижении в схиму снова получил имя Иоанн, то мы и станем впредь называть его Иоанном. Это принято в ряде издании прошлого времени.