С тех пор ему не давали покоя маленькие противоречия, которые постоянно проскальзывали в ее словах и поступках. Вот, например, идут они по улице, жена огорчена чем-то, расстроена, чуть не плачет или рассержена. Кажется, что чувства ее искренни и глубоки. Но стоит им всего-навсего встретить кого-то из общих знакомых, как она тотчас меняется: ни намека на то, что происходило с ней только что. Веселая, радостная – как ни в чем не бывало! «Зачем этот липовый маскарад?» – недоумевал он сначала. Потом заметил, что за глаза она очень часто совершенно иначе высказывается о людях, чем в глаза. Как же раньше он этого не замечал? Что в таком случае она рассказывает о нем своим знакомым? Чем объясняются непонятные, странные взгляды, которыми иногда награждают его в ее присутствии? Как вообще она живет без него? Какая она на самом деле? Чем дальше, тем больше он начинал понимать, что занимает, увы, слишком малую часть ее поистине свободного существа. А связывает их скорее чисто физиологическое влечение полов, чем обязательное, совершенно необходимое в супружестве родство душ. Он не мог, да и не хотел скрыть от нее свои наблюдения, она же, как будто бы не понимая толком в чем он ее винит, в ответ сама стала подозрительной, мелочной и, по-видимому, испугавшись однажды, что он может уйти, желая почему-то во что бы то ни стало его удержать, начала изводить его беспочвенной ревностью, жалобами, слезами, не брезгуя при случае и шантажом. А тут родилась дочь.
Когда девушка из метро остановилась и впервые посмотрела на него уже не случайно, а в ответ на его слова, и улыбка ее была предназначена ему – ему, а не безликому человеку в толпе, – он всем своим существом, мгновенно, не осознавая еще, почувствовал удивительное просветление в себе и вокруг. Как будто бы давно висевшая мучительная угроза исчезла.
Остановившись и обернувшись к нему с недоумением и улыбкой, она все же медленно пошла опять, сказав:
– Что вы, зачем?
Он тут же растерял решимость, но машинально шагал рядом и, разозлившись на себя вдруг, решив, что все испорчено, она уходит, сказал, неожиданно переходя на повелительный тон:
– Уйти вы всегда успеете! Подождите же.
И слегка тронул ее руку.
Какое он имел право так грубо разговаривать с ней? И все же она замедлила шаг. Она улыбалась.
– Ну так как же? Вы не хотите? – сказал он все так же резко, не в силах остановиться.
По-прежнему улыбаясь, она опять глянула на него. И вдруг подняла руку на уровень груди и протянула сложенную лодочкой ладонь.
Он ошарашенно смотрел на нее, решив, что таким образом она прощается с ним, желая, чтобы он оставил ее в покое, машинально протянул свою руку и вдруг услышал, что она произносит имя. Женское имя. Только через несколько мгновений, уже пожав тонкую ее кисть, он понял, что это не прощание, что это наоборот. И назвался сам. «Ей лет 18, не больше!» – подумал, испытывая угрызения совести и радость одновременно.
– Ну, так когда же мы встретимся? – спросил теперь уже мягче, опомнившись. – Сегодня? Завтра?
Она пожала плечами.
– Завтра я уезжаю.
– Как? Куда?
– Домой. Я не в Москве живу. Из другого города приехала.
С чуть лукавой улыбкой она посмотрела на него сбоку.
– Завтра? Боже мой, завтра… Из другого города… Так вот почему вы такая…
У него был несчастный вид, и она засмеялась.
– Какая?
– Не… Незадерганная, что ли. Естественная.