Я пошел справа. Зал был абсолютно пуст, и оттого казался каким-то зловещим, а звук моих шагов был в этой тишине подобен грому. Однако, уже на подходе к кафедре, прямо за которой располагалась дверь, ведущая во внутренние помещения собора, мне навстречу вышел низкого роста и тучного телосложения клирик, пухлощекий и гладковыбритый, отчего его голова казалась почти идеально ровным шаром. На вид ему нельзя было дать больше двадцати лет. Он был облачен в простые черные одежды, без каких-либо нашивок, и это означало, что молодой клирик находился на самой низшей ступени в церковной иерархии.
– Доброго утра, – произнес клирик со свойственной его профессии сдержанностью и легкой доброжелательностью, отразившейся едва уловимой улыбкой на его круглом лице. Однако, глаза его внимательно и недобро разглядывали Яркого на моем плече, который в свою очередь с интересом уставился на святошу.
– Мне нужно увидеть старшего клирика Марбэта, – выпалил я быстро и нервно оглянулся назад, проверяя, не решили ли констебли все же заглянуть в собор.
Клирик ничуть не поменялся в лице и никак не отреагировал на мое возбужденное состояние. Они здесь, должно быть, привыкли к чудилам.
– Старший клирик еще отдыхает, – пояснил он. – Возможно, я смогу вам…
– Не сможете, – отрезал я. – Мне нужно видеть именно Леонарда Марбэта. Дело срочное, – сказав это, я подумал о том, что уже во второй раз за последние сутки требую срочной встречи с человеком, отрывая его от всех прочих занятий, за что ощутил острый укол совести.
– Передайте ему, что пришел Клиффорд Марбэт.
Священник не смог скрыть своего удивления, услышав мою фамилию.
Когда мы с Тессой поженились, именно я взял её фамилию, и тому были свои причины. Во-первых, там, откуда я родом, фамилий нет вовсе, а имена звучат совсем иначеа. В действительности меня зовут не Клиффорд, этот псевдоним я сам себе придумал уезжая в Селению, а фамилию всегда выдумывал новую, если необходимо было ее назвать. Мне не хотелось акцентировать внимание на своем происхождении, тем более когда в гору пошла писательская карьера. Селениане очень предвзятый народ, им не чужды двойные стандарты, а так же любовь к навешиванию ярлыков и придумыванию стереотипов. И сколько бы не говорили они о равенстве и братстве народов Адверса, все равно, себя они будут считать первыми и лучшими во всем. Так что мое происхождение могло сильно повредить творческому росту сочинителя. Я мог, конечно, взять фамилию отца, селенианина, но в силу некоторых обстоятельств это было бы крайне неразумно, не говоря уже о том, что мне не слишком хотелось иметь что-то общее со своим родителем. В итоге, когда я раздумывал над псевдонимом, на кануне публикации своего первого романа, Тесса сама предложила взять ее фамилию. Тогда, вопрос о свадьбе нами не поднимался еще ни разу, но после моего согласия оказался сам собой решен. Так что, можно считать, что это она мне сделала предложение, а не наоборот.
Должно быть, молодой священнослужитель знал, что у старшего клирика умерла дочь, но навряд ли был осведомлен о том, что его зять носит ту же фамилию. И в данный момент я буквально видел, как старательно он пытается вспомнить, есть ли у старшего клирика Марбэта сын или, может быть, племянник. Священнослужители связаны уставными взаимоотношениями подчас даже более жесткими, чем военные, и выбрав неправильное обращение или неверный подход, можно было навлечь на свою голову суровое наказание.
– Мистер Марбэт, присядьте здесь, пожалуйста, – наконец сказал клирик, указывая на скамью за моей спиной. – Я сообщу старшему клирику о вашем визите.
– Конечно, – кивнул я, не желая больше напоминать о срочности или настаивать на чем-либо еще.
Я покорно присел на край лавки, а молодой клирик удалился в глубину собора, оставив меня наедине со своими мыслями и переживаниями. Яркий решил было слезть с моего плеча и пуститься в путешествие по залу, его любопытство побеждало даже усталость, но я остановил его.
– Не стоит, мой друг, поверь, – сообщил я ему. – Здесь тебе не слишком будут рады.
Церковь Властителя Циклов относилась к произведениям с неприязнью и даже агрессией, как и к древним артефактам. Так что кем бы ни был Яркий, он вряд ли сможет сыскать любовь в этих стенах.
Клирик вернулся довольно скоро.
– Пройдемте со мной, мистер Мабэт, – вновь улыбнулся он, приглашая следовать за ним.
И я последовал.
Мы прошли в ту самую дверь, за кафедрой, и оказались совсем в ином мире. Здесь помпезность и пафос сменялись практичностью и простотой. Собор служил домом для нескольких десятков клириков, а им ни к чему была роскошь.