- Лесь... ну... - отчаянное.
Но уже тарабаню в дверь.
Несмело приоткрыть и просунуть нос в дверную щель.
Не сразу, но заметил Кузнецов.
Обернулись и почти все "граждане-заседатели".
- Я сейчас, - живо подрывается с места и топает ко мне. Сильнее приоткрыть полотно, шаг ближе - застыли мы на пороге.
- Ну, что еще? - с негодованием, отчаянием и сдержанным раздражением.
- Одну подпись забыл поставить...
- Смеешься? - удивленно вздернул бровями. - Прямо сейчас? Давай потом?
- Тут всего лишь один штрих, да и мне давно пора... бежать отсюда.
И снова давлю на мозоль: застыл под чувством тяжести действительно окончательного нашего прощания (и даже уже невзначай ничего не будет). Поддается. Горький, звонкий вздох:
- Где? - взгляд на бумаги.
Живо передаю всю пачку - подчиняется, подхватывает.
- Там, чуть ниже, - тычу пальцем.
- Ручка? - взгляд на меня.
- Да, сейчас, - ныряю в сумку и достаю "подарок", игнорирую его ступор и силой запихиваю оного в карман его пиджака.
Секунды, мгновения, дабы отойти от шока - и наконец-то сухим, охриплым голосом бормочет:
- Что это?
Едко ухмыляюсь:
- То, что теперь не только у Киселёва будет.
Глаза округлились. Нервически сглотнул слюну. Окаменел. Побледнел от прозрения, бедолага.
Забираю, вырываю из его хватки свои бумаги - дерзкий разворот и, победно дефилируя, виляя бедрами, вновь маня без белья задом, в одной только обтянутой, тоненькой юбке... пошагала я прочь, взрывая прошлое... и увлекая Его за собой в наше, общее, но не менее беспощадное, будущее.
Глава 8. Дипломированный юрист
Глава 8. Дипломированный юрист
***
Закрытие практики. Та же картина, та же пьянка, что и на открытие, только уже на дворе - месяц апрель, и жара стоит неприличная...
Опять укуренные, пьяные полутрупы валяются в креслах-«плетенках» и на скамьях на веранде дачи Дробышева. Кто-то еще шевелится, а кто-то - уже в полной отключке.
- Вот ты мне тут... всего понарассказывала, - неожиданно отозвалась ожившая Шурка. - И я чё-т не догоняю... Так х** ты Киселя не бросила? Сама же всем этим и пох*ерила себе...
Печально ржу... Лениво тычу мордяку солнцу, и нет желания даже веки приподнять:
- А того, - решаю ответить, - что если бы я уступила - Борюсик тут же бы меня и оприходовал, причем, наверно, не отходя от кассы, на том же месте, где бы и услышал сию новость... И всё: плакали мои планы, мечты... чувства...
- Чувства? - удивленно взвизгнула (аж затарахтело кресло, когда та, судя по всему, провернулась, уставивши на меня изумленный взгляд).
Игнорирую:
- И вскоре бы я стала той же «сиськастой», которую он просто бы отвез домой, даже после хорошей синьки, - и на том бы всё закончилось, «и на том хватит» (если, конечно, не пи**ит). Нет уж! Дудки... А так... из-за бешенной ревности к Киселю, неприступности, недоступности из-за своих же стальных, непоколебимых принципов... при одной только мысли обо мне, даже одетой, - у него там сразу всё... закипает, горит невъе**нным пламенем. И у меня уже рождается шанс... Вопреки всем моим страхам - я достигну вершины. Вот увидишь. И черт с этим «ОНГМ». Главное, что на одной планете...
Немного помолчав, вновь отозвалась неугомонная Саня:
- Я, конечно, поражаюсь... терпению Фирсова...
- А ему деваться некуда... Боится повторения моего первого курса.
- А что там? Это... когда ты болела? - голос ее стал оживленным, взволнованным.
- Ага, - неприкрыто язвлю. - Боле-ла, - паясничаю, коверкая интонацией слово, - ...по подвалам, по теплотрассам, по вокзалам, по электричкам... Пока до Питера не доехала... Там-то меня его «коллеги» и приняли. А чё мне? Восемнадцати еще нет, вот Максу и стуканули, слили, уроды. Приехал - извинялся, клялся, умолял... Чуть «на пузе крест не рисовал», что больше никогда звереть не станет, в жизнь мою лезть не будет и указывать, что, как и где мне делать.
- А чё он упорол? - тихим, напуганным шепотом. - Вернее, - вдруг тотчас себя поправила, - что ты отчебучила, что он?..
Ржу цинично, всё также не роняя взгляда:
- А это, мать, уже не твоего ума дело...
Но не обиделась та. Отнюдь - давно привыкла, что я - сплошная закрытая книга, а потому и сему скромному откровению, что только что вырвалось из моей груди, из пьяного сознания, была безмерно рада.
Но вдруг:
- А бомжи к тебе приставали?
Даже поперхнулась я слюной от такого поворота мыслей в башке у Кути.
Хохочу язвительно:
- Я к ним приставала...
- Фу! Девки, б***ь! - внезапно гаркнул в негодовании Митя. - Чё за х**ню вы несете? Да и потом... Леська - сто пудово еще целка. Пять лет квасим до одури - а так никому и не дала.
Смеюсь издевательски:
- Ну... а толк? Никто из вас брателлу моего вызверить не сможет. Да и сами зассыте тягаться. Поди, разные весовые категории... То ли дело Кузнецов, или хотя бы Киселев... А вот с девственницей - тут уж извините, ребята. Разочарую: чего нет во мне, того нет. Не сваяю обратно...