Киваю головой одобряюще - а сама осознаю нечто страшное. Жуткое, невероятное:
- А я не поверила ему, - шепчу взволнованно.
- Кому?
- Фирсову. Клялся, что никакого... - нервически рассмеялась, прокашлялась, - бомжа не видел. И, вообще, никого не видел. Но и соврал заодно: сказал... на рыбалку собрались. Спи**ел. Так как не прошло и полчаса, после всех тех событий, как все уехали. Да и труп, сама же видела, что грузили... Уехали - и ни слуху ни духу больше. И меня даже в деревне согласился оставить. Я же после них сразу в дом - тишь да гладь. Никого нет - а перед глазами... картина, да и звуки... жуткие.
- Лесь, - вдруг отчаянно позвал. Отчего снова отваживаюсь взглянуть в очи. - Но я-то... свой крест узнаю. Кривой, косой, недорисованный, - нервически тихо смеется.
- Покажи, где был...
Живо зашевелился, расстегнул пуговицы - стащил с себя рубашку. Ухватил мою руку и прижал к своей груди, в центре, чуть выше солнечного сплетения.
- Где-то тут... на цепи добротной, а здесь, - повел ниже к животу... - вот шрам, пуля прошила, навылет. Твоя бабка в войну еще фельдшером была. Вот меня и... вытащила с того света...
- Ну... не может такого быть, - взволнованно, испуганно прошептала, буркнула я, тотчас прижавшись, притиснувшись к своему Бореньке; уткнулась носом в шею: - Но... как так?
- Ну, как нет? Присмотрись, - вновь дернулся, насильно отстраняет меня от себя. Взор в лицо. - Там же даже след еще остался. Ну...
И снова провести ладонью по его груди, на которой плясал луч закатного зарева. Дрожу невольно от непонятного страха, волнения... а в голове идет отрицание очевидного, явного... Слишком долго я вынашивала, холила в себе эту свою историю... чтоб вот так легко поверить в то, что все было... в большинстве своем...
- Леська моя, - вдруг ухватил, утопил мое лицо в своих ладонях. Вынужденно глаза в глаза: - Разве это - не чудо, не судьба?
Нервически сглотнула слюну. Еще мгновение - и решаюсь, тихо, неуверенно:
- По-моему... это больше бред.
Хмыкнул, коротко рассмеялся. Всё так же не отрывает взгляд, сверлит, казалось... давно уже проникнув и теперь утопая в моей душе:
- По-моему, вся наша жизнь - бред. И что теперь? Лесь... но а по сути... разве это важно? Или... если бы я и дальше был мертв, что... нравился гораздо больше? Или... идолы красивы... лишь когда недостижимы?
Скривилась в болезненной ухмылке.
Не знаю, что ответить.
Более того - вообще, не знаю что думать. Как дальше жить.
Отвожу взор, болезненно качаю головой.
- Ну, хочешь... выведи его.
- Нет, конечно! - испуганно дернулась. Взволнованно: - Дело не в том... а то, что... вся моя жизнь - оказалась... враньем. Самообманом.
- Ну, где? - болезненно рассмеялся. - В чем? Леся, - сильнее сжал мое лицо в своих ладонях, приблизился губами к моим губам. - Ну, зай... ну ты чего? Плакать удумала?
- Дурак, что ли? - дрогнул голос предательски, проседая.
- Дурак, дурак... - шепотом, обжигая дыханием кожу. Еще миг - и прилип, накрыл мои уста своими.
Ловкое, голодное движение рук, напор - и бережно уложил на траву. Сладкая ласка по шее к груди - поддаюсь, не сопротивляюсь. Стащить лиф прямо вниз, не желая возиться с застежкой. Облизать и втянуть в себя отвоеванное запретное место. Дерзко сжать до сладкой боли... Проворно протиснуться под поясницу и резво схватить, потащить вниз белье... проявляю участие... И вновь поцелуи, скользя влажным языком, рисуя витиеватые дорожки, сладкие фантазии... Дрожу, трепыхаюсь, то и дело... не имея сил сдержать стоны. Проник рукой между бедер, нежные поглаживания, сжимания, откровенные движения, даря еще больше блаженства. Выгнулась, дернулась под ним, голодно заныв.
- Борь... ну... - горько, отчаянно, взмолившись.
Немного отстранился, быстрые, стремительные движения... Мгновения, жгучие, изматывающие - и ощутила его. Уверенный напор, но не резко, бережно... словно боясь сломать нечто хрупкое. Еще давление - и вскрикнула, взвизгнула от боли. Обмер, встревоженный. Нервически сглотнул:
- Ты как?
- Ну же, Борь! - алчно стону. Вмиг приподнялась, впилась поцелуем в губы - коротко ответил. Еще движение - и вновь кричу, заливаясь шальной страстью на грани сумасбродной сладости. Боль сжимала еще сильнее мышцы, заставляя замереть в исступлении. Но его робость больше бесила, чем манила. Мало его, мало мне его было. Хотелось сполна, резво, целиком, да так... чтобы утонуть сразу с головою в омуте его ласки. Полностью раствориться друг в друге. А потому еще напор, миг - и сама уже перехватываю инициативу. И пусть каждый последующий шаг дарил чувства вперемешку, оттого еще сильнее по венам разливалась эйфория, экстаз, казалось, заменяя собой целиком кровь... Еще напор, еще грубость - его, моя смелость... и уже мой зверь изнеможенно застонал, упиваясь... но, как и я, не напиваясь удовольствием.