- Нет, лорд Мелвилл, я привыкла делать все сама, - сказала Элинор.
- Надеюсь, вы не пожалеете об этом, лорд Мелвилл, - сказал Пентстеммон.
Мелвилл посмотрел на Элинор.
- Я тоже, - сказал он и снова пожал руку Элинор. - Удачи, мисс Пемброук.
Элинор поклонилась каждому из адмиралов отдельно, потом нашла выход из здания Адмиралтейства и обратно через двор на улицу, где остановила извозчика. Она сидела прямо по середине сиденья, снова сжимая руки, чтобы они не дрожали.
- Дом Грэтингем, - скомандовала она, и карета тронулась с места. Элинор решила сообщить Селине, взяв клятву хранить в секрете, затем вернется домой и упакует вещи. Она не станет видеться с отцом до завтрашнего утра, когда будет слишком поздно ее остановить. Это не имело никакого отношения к страху.
Глава четвертая, в которой Элинор буквально встает на третий путь
«Дорогой отец,
Уважаемый сэр,
Папа,
Отец,
Когда ты прочтешь это, я буду вне досягаемости.»
Вернувшись домой от Селины, она купила дешевый чемодан, посмев лавочнику рассказать об этом, и проволокла контрабандой его до комнаты в ужасе от того, что кто-то мог увидеть. Ее удача в том, что все осталось тайной, казалась чудом. За полчаса до рассвета она стояла у входной двери и ждала экипаж Первого Лорда и чувствовала благодарность за то, что дворецкий не обладал ранее неоткрытым талантом, который позволил бы ему увидеть сквозь двери. Теперь она сжимала руки на коленях, когда черная, безымянная карета, пахнущая плесенью, грохотала по булыжной мостовой к докам. Она сидела и не смотрела в окна, опасаясь быть замеченной даже в столь ранний час, несмотря на пустоту улиц.
Вчера на полпути к дому Грэтингемов она поняла, что, сказав любому, даже Селине, то, что она намеревалась сделать, могло окончиться тем, что будет заперта в своей комнате, пока не согласится отказаться от своей безумной идеи. Элинор облегченно вздохнула, сказав себе, что она не трус, и не показывая волнения во время визита к сестре, у которой не было более уважительной причины для отсутствия на балу, чем внезапная простуда.
Селина с негодованием выслушала рассказ Элинор о встрече с лордом Хаксли и требованиях их отца.
- Он не может заставить тебя подчиниться своему плану, - сказала она. - Переезжай ко мне, дорогая. Ты должна знать, что у тебя всегда будет дом.
- Я запомню это, но не думаю, что этим все закончится, - сказала Элинор, чувствуя себя ужасно виноватой в том, что лгала любимой сестре. - Я не отказалась от поиска другого решения.
«Я не бесчувственна. Тот факт, что за всю мою жизнь, не была достойна вашего внимания, пока не открыла в себе талант, который принес известность не только мне, но и вам. Насколько вы были обеспокоены моим счастьем полгода назад, когда я была ничтожеством в ваших глазах?»
Они пересекали Темзу, ее зловоние наполнило ноздри, и Элинор закрыла нос платком и посмотрела через широкую реку на корабли, которые плыли вниз по течению, вокруг изогнутых берегов. Ни один из них не был военным кораблем, но ее знаний о кораблях не достаточно. Ей предстоял путь... «Афина», лорд Мелвилл назвал корабль. Она будет делать глупости, и все будут ей противны. Это худшая идея, которая у нее появлялась, и было не поздно вернуться, не так ли? Она могла жить с Селиной, быть ее компаньоном... бедным, зависимым компаньоном, обреченным на ту же участь, как если бы осталась дома. Девушка пыталась дышать через рот, что лишь слегка улучшало запах. Она не возвратится. Ничто в этом будущем не могло быть хуже того, что оставалось позади.
«Но вы правы в одном: у меня есть только два пути впереди, даже если ослушаюсь вас и откажусь от предложения лорда Хаксли. Я должна либо выйти замуж, либо зависеть от вас всю оставшуюся жизнь. Первое - наполняет меня страхом, второе - отвращением. Я обнаружила третий путь, и я намерена следовать ему.»
Они покинули Темзу, ее зловоние осталось позади, и въехали в часть города, в которой Элинор и представить не могла, что может побывать. Весна не дошла до этих улиц, которые воняли так же плохо, как река. Здания теснились, но находились в таком ветхом состоянии, что казалось невозможным, чтобы кто-то мог жить в них, их крыши просели и стучали там, где черепица отсутствовала или сломалась, их окна треснули и были залатаны коричневой бумагой или заткнуты тряпками.
Улицы были в том же состоянии, что и дома, карета подскакивала больше обычного, когда они проезжали через квартал. И Элинор подумала, что извозчик едет быстрее, чем когда она покидала дом своего отца, боясь того, что может случиться, если он остановится. Казалось невозможным, что это был тот же Лондон, в котором она осталась, все эти огромные здания, имеющие свою историю. Она отбросила тяжелый капюшон плаща. Девушка надела его не для тепла, а для анонимности, кроме грязных детей, которые мчались рядом, никто не обращал внимания на нее или ее экипаж. Когда она достигла доков, еще оставалось время в запасе.
«Не ищите меня. Как я сказала, я вне вашей досягаемости. Если мой отъезд причинит вам боль, приношу извинения за это, хотя думаю, что ваша боль скорее будет от потерянного союза, чем от погибшей дочери. Верьте мне, когда я говорю, что этот путь лучше для всех нас. Я сделала выбор - вы теряете непослушную, мятежную дочь, которая никогда не сможет удовлетворить вас. Если хотите, вы можете отдать свою любовь маме и Амелии, потому что я действительно люблю свою семью, однако, мои действия могут означать иное. Прощайте, и я надеюсь, что когда-нибудь вы сможете простить меня.»
Она отправила Селине второе письмо, его содержание было более нежным, но в то же время не информативным. Она была обеспокоена тем, что сестра могла подумать об ее исчезновении, и накануне потратила несколько часов, пытаясь решить, сколько рассказать, чтобы ее воображение не подвергалось пыткам. В конце концов, она просто сказала, что уезжает, что ее не будет в течение некоторого времени, и Селине не нужно беспокоиться о ней - хотя знала, что ее сестра проигнорирует это наставление.
Мысль о страданиях Селины заставила Элинор прижать носовой платок к глазам. Она старалась не плакать. Девушка не стала бы плакать перед капитаном Рамси. Ему уже не понравилась мысль о ее присутствии на борту его корабля, и она намеревалась не давать ему никаких оснований для дальнейшего сожаления по поводу плана Первого Лорда.
Еще через десять минут снова появился запах Темзы, и Элинор наклонилась вперед, чтобы увидеть свою судьбу. Впереди появился лес из тонких мачт, хлопали паруса, и за ними проплывало еще больше кораблей с парусами, трепещущими, чтобы поймать хотя бы легкий ветерок. Вдалеке виднелся силуэт огромного корабля, кишмя кишащего крошечными фигурками... Ее беспокойство исчезло, сменившись любопытством и волнением. Это были доки Дептфорда, и, где-то среди этих кораблей, был тот, который она назовет домом в скором будущем.
Она откинулась назад и сняла капюшон, когда карета повернула, проезжая мимо небольших лодок, которые служили в качестве транспорта между кораблями, расположенными ближе к центру реки. Мужчины проходили мимо, таская ноши, поодиночке или в парах, с корзинами или толкая бочки или, намотав длинные веревки, тянули десятки объектов, о назначении которых она не догадывалась.
Слышались неразборчивые акценты. Голоса смешивались с криками птиц и грохотом груза, загружаемого людьми, которые выглядели так, как будто могли поднять корабль из воды и принести его в трюм. Многие из них носили очень короткие брюки, которые очаровывали и смущали ее. Теперь ей пришло в голову, что моряки на борту «Афины», вероятно, не надевали то количество одежды, к которому она привыкла, и они, вероятно, не изменили бы свое поведение, чтобы не смущать ее. Она даже не села на корабль, а ей стало уже не по себе. Ха. Морская метафора.