Она прислонилась к подоконнику и наблюдала, как корабли плывут вдалеке. Через несколько часов и «Афина» присоединится к ним, и было слишком поздно отказаться от этого пути. Это не имеет значения. Она уже знала, что не вернется.
Глава пятая, в которой у Элинор появляется небольшая проблема, которая приводит к большой проблеме
Элинор закрыла дверь и прислонилась к ней головой. Что ж. Это было то, к чему она должна была быть готова, когда ее поймали с поличным, чувствовала себя смущенной, глупой и злой одновременно. Что ей делать? Ее гардероб не был достаточно большим, чтобы она могла позволить себе использовать кое-что из одежды, вместо тряпочек. Ей придется попросить помощи, но мысль об этом, только усугубила страдания.
После трех дней в море, она едва смогла всех запомнить, чтобы сопоставить имена и лица. Старший лейтенант Бомонт был вежлив, но невероятно далек; лейтенант Ливингстон, который “приветствовал” на борту, продолжал считать ее гражданской; лейтенант Фицджеральд был неловкий и неуклюжий в ее присутствии. Гардемарины сделали вид, что не замечают ее. Ассортимент мужчин, которые занимали должности несколько ниже, чем прапорщики, но намного выше, чем экипаж сбивали ее с толку, офицерские слуги избегали ее, а экипаж... Услышав, как кто-то, не достаточно понизив голос, назвал ее “Капитанский кусочек муслина”, в следующий раз она последовала предупреждению Рамси, держаться подальше от их территории.
Рамси.
Он познакомил ее со своими офицерами, а затем с экипажем, и такова была сила его личности, что в первых рядах повисла тишина, а во вторых был еле слышен тихий ропот. Но Элинор была уверена, что никто из них не верил, что она может делать то, что утверждала. Девушка ударила кулаком по раздвижной двери. Если бы она только могла проявить себя, но не было никакого практического способа сделать это, не нанеся ущерба экипажу. Она могла бы попросить Рамси решить ее проблему, но она ... она будет проклята, если поползет к нему за помощью. Рамси не допускал ненормативной лексики на своем корабле, но это не мешало мужчинам ругаться, когда они думали, что офицер не слышит. Элинор была удивлена, сколько вульгарности получила в свой адрес во время прогулке по палубе. Просто эти слова заставили ее почувствовать себя грешницей. Это было полезное, сильное, горячее, ощущение, что противостояло боли внизу живота.
Был ли кто-то, с кем она могла поговорить? Не было. Однажды, в первый же день, она встретила Необычного Целителя Перегрина Хейса, когда она пожала руки каждому из офицеров, и он подарил ей отсутствующую улыбку. У него была каюта на палубе внизу, место, куда Рамси запретил ей спускаться, но, конечно же, он не мог ожидать, что она будет соблюдать это правило в этих условиях? У нее медицинская проблема, и нужна помощь. Рамси должен был просто принять это.
Пройдя через главную палубу, даже на небольшом расстоянии от каюты до лестницы, она никак не переставала чувствовать себя неудачницей. Ветер извне, несущий запах соли и сырости брезента, только усилил духоту, и она пыталась зажать ноздри, приложив руку к лицу.
Источник этой духоты, мускулистые, едва одетые мужчины, пахнущие потом и терпко-горьким порохом из ружей, отвлекались от дел, когда она проходила мимо. Большинство из них уходили, отказываясь встретиться с ней взглядом, но некоторые двигались слишком медленно, ей приходилось прижиматься к ним, проходя мимо. Их ухмылка говорила, что они точно знают, что делают, и у нее была мимолетная, но яркая мечта зажечь их грязные брюки или рубашки, видя, как эти ухмылки превращаются в гримасу ужаса. Ей было больно думать, что она способна вообразить такое. Поэтому Элинор игнорировала их. Они не причинят мне вреда, сказала она себе, могло быть и хуже. По крайней мере, никто из них не домогался до нее...
Она спустилась на нижнюю палубу - если бы только люди могли поговорить с ней, она могла бы узнать название вещей! - ее позвоночник напрягся, глаза смотрели прямо перед собой, за ней послышались непонятные команды и мягкий звон, колокол на квартердеке, обозначающий время в соответствии с какой-то системой, которую она все еще не понимала.
В отличие от теплой, переполненной, шумной главной палубы, где пушки были повсюду под ногами, эта была практически пуста. Несколько гамаков были натянуты и заняты, но почти в полдень большинство матросов были в другом месте, их гамаки скатывались и укладывались сетями в такелаж на палубе. Рамси сказал ей, что это обеспечило дополнительную защиту от острых деревянных копий для команды во время сражения. Картинка, воображаемая Элинор, вызвала тошноту, но она контролировала реакцию, не позволяя Рамси считать ее трусом.
Над головой висели хитро придуманные столы, которые во время еды опускались с балок, и Элинор пошла быстрее, потому что оставалось всего несколько минут до обеда моряков, и даже Рамси этому не помешает. Впереди и справа от нее, были три двери, установленные в такие же подвижные перегородки, которые образовали переднюю стену большой каюты. Она поколебалась на мгновение, затем постучала в ближайшую. Никто не ответил.
Она собиралась постучать в следующую дверь, когда первая открылась, и высунулся мужчина. Он был полностью лысый, с красными и коричневыми пятнами на голове, на нем была грязная белая рубашка, заправленная в штаны, которую он держал одной рукой. Другая была прижата к животу.
- Вы, - сказал он, удивленно, - не знаете, как пройти на палубу?
- Я ...- его вопрос не имел никакого смысла. - Я ищу мистера Хейса, - сказала она, пытаясь восстановить равновесие.
Лысый мужчина медленно моргнул, затем хлопнул ладонью по губам и нырнул обратно в комнату. Звуки и запах рвоты проникали через дверь. Элинор прикрыла рот рукой, чтобы не рассмеяться. Вскоре мужчина снова появился, несколько бледнее, чем прежде, и сказал:
- Вам врача?
- Да, пожалуйста, если вы просто ... нет, я могу найти его сама, если вы только скажете ...
Мужчина застегивал ремень и аккуратно заправлял запачканную рубашку.
- Пару часов назад я его видел, мисс. Не думаю, что у меня в животе хоть что-то осталось, не хотелось бы увидеть собственные внутренности в следующий раз.
Он открыл дверь справа и указал ей, куда она должна войти.
Другие двери расположились вдоль стен большой каюты, освещенной тусклой лампочкой, висящей над полированным деревянным столом, вокруг которого располагались несколько стульев с веретенообразными спинками - это, должно быть, оружейная комната, где ели те офицеры, которых не приглашали на обед с капитаном. Пахло заплесневелым, как комната, которую не часто проветривают. Это имело смысл, поскольку, вероятно, каюта находилась ниже ватерлинии. Стол Рамси был изящным, с льняной тканью, серебром и хрусталем, что для Элинор показалось совершенно неуместным, и еда была превосходной, поэтому Элинор почувствовала некоторую жалость к офицерам, которые не получили приглашение.
Теперь, принимая во внимание превосходную мебель и люстру из бледно-янтарного стекла, она поняла, что им не нужно ее сочувствие. Возможно, их ужины были более оживленными. Вероятно, что ее присутствие оказало сдерживающее воздействие на разговор за капитанским столом в течение трех вечеров. Лейтенант Бомонт и мистер Уорсли, проводник, который к ним присоединился за ужином, были молчаливы. Это были три самых неловких ужина, которые когда-либо переживала Элинор, и, учитывая ее отношения с отцом, эти были еще более ужасными.
Лысый обошел вокруг стола и без стука открыл дверь.
- Мистер Хейс, у юной мисс к вам дело, а мне нужно лекарство, чтобы это прекратилось, - сказал он.
- Мистер Болтон, я сказал вам, что не могу увеличить дозировку - о, мисс Пемброук, - ответил Хейс, ступая в дверной проем и всматриваясь в нее, как будто он забыл о своих очках, которые, несомненно, не нужны Целителю. - Если вы страдаете от морской болезни, я боюсь, что у меня нет лекарства от этого. Мистер Болтон, вернитесь в свою каюту и постарайтесь поспать.