- Мисс Пемброук, вы серьезно полагаете, что ваше присутствие на этом корабле можно скрыть навсегда? Вы должны защитить себя от подобного дня. Артур или Перегрин будут ужинать с нами, и я закину гамак в фойе возле большой каюты...
- Вы никогда не будете спать, если сделаете это!
- Я никогда не засну, если буду беспокоиться о том, что люди подумают, что я делаю за закрытыми дверями. Простите меня, мисс Пемброук, но, полагаю, говорил вам, что нужно научиться принимать галантные жесты, когда их вам предлагают.
Он улыбнулся, но за этим не было никакого юмора.
- Я думаю, это неправильное решение, капитан.
- Это единственный выход, оставленный мне. Спокойной ночи, мисс Пемброук.
Он отодвинул стул, поклонился ей и вошел в ту каюту, которая больше не будет его спальней.
Элинор стояла там на несколько секунд дольше, затем всхлипнув, отступила к своей каюте и снова села на кровать, уставившись на стену. Все ее невинное удовольствие, отравленное несколькими порочными словами. Разозлило ее то, что честь была такой хрупкой вещью в глазах всего мира, что она могла быть запятнана обвинениями в неправильном поведении. Рамси по-прежнему был бы дружелюбен, но при таких ограничениях они никогда не смогли стать настоящими друзьями.
Одиночество поразило ее, как это было в первую ночь на борту «Афины», когда она плакала по дому и упрекала себя за то, что выбрала свой третий путь. И они скоро отправятся через Атлантику, путешествуя почти три недели, которые, на данный момент, были похожи на три года. Ей хотелось пнуть Ливингстона или посадить его - нет, не поджечь его, не думать об этом, - но она могла радостно посмотреть, как бы его выпороли, если это означало, что ей разрешат быть другом Рамси.
Она надела ночную рубашку и легла на кровать. По крайней мере, господин Селкирк станет для тебя компанией. Она застонала. Это будут долгие три недели.
Глава девятая, в которой Элинор встречает адмирала
Отдаленный звук барабана вывел Элинор из задумчивости. В своих мечтах она бродила по полям близ дома ее семьи в Хартфордшире, она села и потерла лоб, в том месте, где прижалась к оконной раме. Могли ли они встретить другой корабль, здесь, где не было ничего, кроме волн и солнечного света, нет, это была не птица, это просто невозможно.
Она вышла из большой каюты, и, когда приблизилась к лестнице, барабанная дробь окончательно превратилась в звук мужских сапог, бегущих через палубу и вверх по лестнице. Запах горячего дерева и смолистых веревок пронесся мимо, а также свист бойкого, морского ветра, который нес эти слишком знакомые запахи. Она остановилась у каюты капитана и смотрела, как матросы пробегали мимо, и, когда их поток уменьшился, она поспешила за ними, ослеплённая яростным полуденным солнечным светом.
В ее темные глазах отразились мужчины, оживленно взбирающиеся на такелаж с более чем обычной готовностью, и казавшиеся черными насекомыми с маленькими ножками. Большинство толпилось у рельсов, толкаясь за лучшее место, некоторые поднялись на лодку корабля, чтобы лучше рассмотреть что-то, затем прыгнули вниз, когда пронзительный свист и крик лейтенанта Фицджеральда привели их к порядку. Элинор зажмурилась от света и коснулась плеча ближайшего человека, сказав:
- Прошу прощения.
Мужчина повернулся, отпрянул от нее с удивлением, затем кивнул и начал расталкивать толпу.
- Дорогу для Миледи! Вы там, шевелите ногами, слышите меня? Я сказал, двигайтесь!
Проход к перилам получился достаточно широким, чтобы два человека могли идти со связанными руками, и Элинор прошествовала вперед. Команда отразила еще два нападения, направляясь к своим целям силами Провидцев и Ораторов Адмиралтейства, покидая Тенерифе, отпустив один и захватив другой. В обоих случаях она с успехом использовала свой талант против врагов, хотя ничего столь же впечатляющего, как с «Джойе» не было. У нее появились сторонники, хотя некоторые и боялись ее. Они назвали ее Миледи, кланялись, когда она проходила, и уступали дорогу, чтобы успокоить ее. Рамси, наблюдал за этим, улыбался одной из своих слабых улыбок, но ничего не говорил. И Элинор, разрываясь между смущением и облегчением, остановилась на последнем и с дружеской благодарностью относилась к своим поклонникам.
Она улыбнулась мужчине, который кивнул ей.
- На что мы смотрим? - спросила она. Горизонт был таким же пустым, как в течение последних восемнадцати дней.
- Это земля, Миледи, - ответил матрос, - это Бермуды. Мы были здесь!
Элинор прищурилась и увидела, как на поверхности моря разрастается слабый пух, похожий на плесень.
- Земля, - выдохнула она. - Земля!
- Вы увидели всё, теперь возвращайиесь к работе, - приказал Бомонт, и люди рассеялись, бросая взгляды на горизонт за плечами, когда уходили.
- Мы все еще далеко, но с таким ветром это не займет много времени, - сказал он Элинор. - И мистер Херви скоро будет отправляться.
- Это важно?
- Вы должны отправиться прямо в Адмиралтейский дом с «Афины», а не брать экипаж с Ирландского острова, где находятся доки. Это минимизирует количество людей, которые захотят узнать, кто вы. Мистер Херви возьмет вас с капитаном.
- Почему мистер Херви не может уйти сейчас? Расстояние для него не является преградой.
- Мистер Херви никогда не был в Карибском море раньше и не знает подпись Дома. Ему придется зайти туда, узнать подпись и вернуться.
- Я не понимаю, что это значит.
Бомонт нахмурился.
- Я... мистер Херви, вы ответите на вопросы мисс Пемброук? Прошу прощения, но я должен вернуться к своим обязанностям.
Он кивнул, и Элинор стиснула зубы. Бомон всегда был вежлив, но было также совершенно ясно, что он хотел бы, чтобы она находилась в другом месте. Он мог бы быть лучшим другом Рамси, но они были такими же разными, как огонь и лед.
Она посмотрела туда, где Херви стоял в дальнем конце квартердека, а другие матросы работали с навигационными расчетами, и увидела, что он повернулся в ее сторону, а затем оказался перед ней со слабым треском, словно вылетела пробка. Она отшатнулась в удивлении, и он засмеялся.
- Прошу прощения, мисс Пемброук, я не хотела вас напугать. Вы хотели узнать о моем таланте?
Она слабо рассмеялась вместе с ним, потому что он испугал ее, и в легких не осталось воздуха.
- Не могу поверить, что мы никогда не обсуждали это, - сказала она. - Полагаю, мы слишком заняты литературой.
- Думаю, это интереснее, чем талант, - сказал он. - Кроме того, говорить нечего. Я могу привязываться к месту, которое я не знаю, пока оно находится в пределах моего диапазона, и могу объехать все места в мире, если буду знать их подписи.
- А подпись ...?
Херви прислонился к перилам и опустил руки. Одна ногой ударил по гамакам, нанизанным на сетку.
- Ограничители должны знать, к чему они стремятся, - сказал он. - Так много общественных мест, и некоторые дома, имеют Ограничивающие камеры. Вы увидите, когда мы отправимся в Адмиралтейский дом. Это те белые комнаты с символами, написанными на стенах, которые легко запомнить. «Афина» будет находиться рядом с бушпритом. Немного, но этого достаточно.
- Но вы должны знать «Афину» достаточно хорошо, чтобы вам не понадобилась комната Ограничения, верно?
Херви рассмеялся.
- Не желаю! С Ограничивающим вы должны хранить все детали места в вашей голове, такие сложные места, как гостиная моей двоюродной бабушки Фанни со всеми ее де-роллями... никто, кроме Необычного, не может быть связан с этим. И никакой Ограничивающий, Необычный или иной, не может быть привязан к месту под открытым небом, с движением и изменениями все время. Мне нужна простота символа Ограничителя. Лучшее, что я могу сделать, это переместиться с одного конца «Афины» на другой.
- Итак, - медленно произнесла Элинор, - если бы я хотела, чтобы вы оставили меня в Ограничительном зале, который вы знали, я должна была бы изменить его так, как вы этого не ожидаете.