- Нам нужно вернуться на «Афину», - сказала она, - пожалуйста, Стратфорд, я знаю, что вы сможее это сделать, пожалуйста, не сдавайтесь!
Он снова посмотрел на нее, сказал:
- Попробуй... завтра...
Затем вес его руки изменился, показав, что он уходит. Элинор схватилась за руку. Если бы она держалась достаточно крепко, он бы вернулся. Он всегда возвращался.
Шум от топота по голым скалам все приближался. В любом случае она начала понимать достаточно из того, о чем говорили пираты. Они поняли, что она одинокая и беззащитная девушка, что они пристрелили ее друга, и теперь хотели поразвлечься с ней.
Она выпустила руку Стратфорда, встала и повернулась лицом к мужчинам, которые остановились и толкали друг друга, как бы спрашивая, кто будет с ней веселиться первым. Они казались человекообразными тенями в ее затуманенном мозгу. Тени в темноте, и тело Стратфорда все еще было теплым у ног. Ее боль и чувство вины за то, что она несет ответственность за своего друга, даже находящегося здесь, в этом богом забытом месте, чтобы его расстреляли, стали яростью.
У мужчин даже не было времени закричать, прежде чем она превратила их в белый огонь, чистый белый, без следов желтого или оранжевого цвета. Стало приятно, утешительно, и она опустилась на колени у Стратфорда и похлопала его по руке.
- Простите меня, - прошептала она. - Я хочу, чтобы мои извинения были услышаны.
Затем она встала и задумалась над белым огнем. Это было некрасиво. Это было похоже на кость и белую золу, и это казалось отчаянием, и казалось, что оно подпитывается чем-то другим, кроме тел людей, которых он потреблял. Элинор смотрела на них, не в силах думать, не в силах скорбеть, пока не вышла из этого состояния, так резко, как будто этого никогда не было.
Отстранено Элинор увидела, что за кучами пепла и искривленного оружия, в котором было шесть пиратов, стоял босиком молодой человек, подросток, одетый в слишком длинные брюки и подпоясанный веревкой, в разорванной полосатой рубашке без рукавов. На нем был шарф, накрученный вокруг головы, а длинные темные волосы спадали на его плечи. Он стоял, засунув большие пальцы за пояс, хотя жест выглядел вызывающе неловко, как будто мальчик не знал, что делать с руками. Глаза у него были большие и очень темные, как будто у него не было зрачков, и они не отрывались от нее в беспокойной тишине.
- Мне нравится твой огонь, - сказал Дьюдни.
Глава двадцать третья, в которой Элинор выпускает огонь
- Почему ты не на корабле? - спросила Элинор. Это было единственное, что пришло в голову. Стоя над телом Стратфорда, другие вопросы, такие как «Кто ты? И почему ты так молод?» казались неуместными.
- Мистер Эванс не любит меня, я пугаю экипаж, - сказал Дьюдни. Он провел большими пальцами по поясу. - Потерянный след, где я находился, однажды потопил один из своих кораблей. Ты знаешь, как оно бывает. Они берут меня только, если он стреляет в кого-то, чтобы заставить повиноваться.
Элинор кивнула, думая: «Если я соглашусь с ним, он будет продолжать говорить, и я могу определить, как убить его, пока он не убьет меня. Прошло слишком много времени. Пиратские корабли двигались дальше».
- Как господин Эванс узнал, что флот идет? - сказала она.
Черные глаза Дьюдни уставились куда-то за плечо Элинор, затем снова сосредоточились на ее лице.
- У него были часовые, которые следили за побережьем Сен-Доминго, когда корабли ВМФ исчезли из его видимости. Не всегда нужно зрение, чтобы знать, что происходит. Ты когда-нибудь сжигала человека изнутри? - он приятно улыбнулся, как будто они говорили о красотах природы, которые их окружали.
- Я - нет, - ответила Элинор. «Обычные часовые. Такая глупая ошибка», - подумала она, желая, взять Дарранта за воротник и притащить его туда, где он мог наблюдать за разрушениями, которое натворил своим глупым планом.
Улыбка Дьюдни дрогнула.
- Почему бы и нет? - спросил он.
Она поняла, что он сумасшедший, и ее сердце начало биться быстрее, перейдя в галоп.
- Я не знала, что это возможно, - сказала она, максимально честно, надеясь, что он поверит ей.
- Я могу показать тебе, - сказал он, его улыбка стала шире. - Мы могли бы попробовать на одном из капитанов ВМФ. Эванс отдаст мне их, когда он закончит с ними.
- Я бы предпочла другую цель.
В любой момент он направил бы свой огонь к ней, и девушка была уверена, что он может найти способ сжечь ее, несмотря на иммунитет. Она готовилась к контратаке, позволяя огню внутри подниматься и гореть горячее.
- Тогда пирата, - сказал Дьюдни, пожав плечами. - Они не такие, как мы. Не важно, кто.
Элинор предположила, что чувствует, как корабли ускользают, хотя она не могла позволить себе посмотреть, правда ли это.
- Разве мы так отличаемся от них?
Улыбка Дьюдни застыла.
- Ты этого не понимаешь, - ответил он, и Элинор объяло огнем в тот момент, когда он нанес удар.
На данный момент было прохладно, мерцающая синева и чернота, огонь был только потому, что ее сердце знало это, потому что он напоминал земной огонь, как и ее белые костры. Она чувствовала, как он бьет ее, ища способ прорваться сквозь защиту. Она чувствовала, что ее собственный огонь делает то же самое с Дьюдни, рубином, лари и золотом, а опал пытается его уничтожить. Боль охватила ее, пытаясь атаковать и защищаться одновременно, она попыталась сделать шаг к нему, и черный огонь ударил ее, достаточно сильно, чтобы заставить кричать от боли.
Огонь Дьюдни был давлением, которое угрожало вдавить ее в землю, как гвоздь в мягкий лес, и ее позвоночник просил остановиться, остановиться сейчас, прежде чем он щелкнул. Она непроизвольно отступила назад, чтобы сохранить равновесие, и ее нога прижалась к чему-то мягкому. Стратфорд. Ее дорогой друг, который принял ее аргументы и умер за нее, и ее мгновенная печаль превратилась в гнев. Если бы она сдалась, если бы она позволила Дьюдни уничтожить cебя, он бы умер просто так. Она позволила этому гневу превратиться в ярость, вылиться из нее, и теперь Дьюдни, шатался под давлением ее атаки.
Тогда огонь наполнил ее, и она поняла его безумие и страх, который его подталкивал, узнала, как он убил свою семью, когда он проявлялся не случайно, а благодаря любви к своей силе и удовольствию слышать, как люди кричат, когда их плоть срывалась с костей. Она слышала, как он смеялся, несложный, радостный, безумный звук, и его огонь простирался вокруг нее, как океанская волна, которая кипела и обжигала ее. Она сжала зубы в крике. Она не могла позволить его огню сжечь ее.
Элинор прижалась сильнее, подпитывая свой огонь болью и скорбью, желая, гореть больше, чем когда-либо раньше, и она оставила все эмоции, пока огонь не стал всем, что было. В какой-то момент Элинор забыла, почему так важно, уничтожить эту крошечную фигуру перед ней, потому что огонь стал всем, что имело значение.
Неожиданно давление его атаки исчезло, черный огонь исчез, и, к ее потрясению, он открылся огню и позволил сжечь себя. Он снова засмеялся, и она почувствовала его глубокое облегчение и радость от освобождения от безумия, которое жило внутри него так же, как и огонь. Затем он исчез, и ее огонь сжег только пустую раковину, пока она не превратилась в золу и расколотые кости.
Когда ее цель исчезла, Элинор пришла в себя, покачиваясь от усталости. Она не смогла удержать свой огонь, который истощался и рассеивался на ветру, который перемешивал пепел останков Дьюдни. Она посмотрела вниз и увидела, что большая часть левой руки Стратфорда была сожжена. Ну, она ему больше не нужна. Девушка поняла, что обнажена и слишком устала, чтобы заботиться об этом.
Она посмотрела через гавань и увидела, что пиратские корабли отходят. Самый большой корабль - это должен быть корабль Эванса, не так ли? - ближе к ней. Слезы текли по щекам. Элинор так устала, слишком устала, чтобы делать то, ради чего она приехала, и жертва Стратфорда была напрасна.
«Используйте свой потенциал, мисс Пемброук,» - слова Рамси всплыли ее памяти. Он был бы в ярости, если бы узнал, что она так быстро сдалась. Нет, хуже, он был бы разочарован, и она не могла этого вынести, даже если он и думал, что она оружие. Элинор привлекла ресурсы, о которых не знала, пока не открыла их, и пусть огонь снова начал накапливаться, пока не стал горячим и ярким. Затем она выпустила его на корабли.