В этот раз куноичи не помогали подавать еду, мы выносили тарелки риса с яйцом и подогретые кровяные колбаски к столам раздави, но только Маи и Шино раздавали еду там. Лицо Шино было смирившимся, Маи почти маниакально улыбалась, словно хотела кого-то укусить.
Когда я упомянула это Ки Сану, он почесал бороду.
— Что ж, думаю, Соколик и Улыбчивая смогут раздать тарелки. Почему бы вам не помочь этим двум клоунам в столовой?
Кумо подмигнул мне и рассмеялся.
— Солдаты будут рады увидеть еще одно милое лицо.
Я поклонилась, скрывая румянец, а не из вежливости.
Пока я помогала Тоуми выносить колбаски, она буркнула:
— Милое лицо.
— Уверена, он и тебя считает милой.
Тоуми фыркнула.
— Будто мне есть дело.
— Конечно, — я хмуро посмотрела на нее. — Разве тебе нет дела?
— Именно.
Порой соглашаться с Тоуми было сложнее, чем спорить с ней, и я запутывалась. Она не просто была переменчивой и едкой, но чаще всего я не понимала, что она говорила, как и ее мысли.
Я опустила поднос с колбасками, который несла — Маи тут же подхватила его и понесла туда, где лорд Матсудаира болтал с младшим капитаном.
Тоуми уже топала на кухню.
Казалось, много чашек гостей были пустыми, и я взяла чайник из центра стола — еще горячий, к счастью — и прошла туда, где Аимару говорил с мальчиком с бронзовой кожей.
— Хотите чаю?
— Спасибо, Мурасаки-сан, — сказал Аимару и добавил шепотом. — Прости.
Другой мальчик просто поднял чашку, не глядя на меня.
Старый священник рядом с ним сказал что-то на певучем языке, и мальчик вдруг посмотрел на меня.
— Спасибо большое, да, — сказал он, и хоть его произношение было неплохим, звучало так, словно он извинялся.
Аимару широко улыбнулся.
— Это Мурасаки.
Я поклонилась, не зная, что еще делать.
— Доброе утро, Мурасаки-сан, — он кивнул. — Я — Джоао Афонсо Алвес де Соса де Мандрагора, к вашим услугам.
Услугам?
— Доброе утро, кхм, Джо…
— Джолало-сан, — сказал Аимару с яркой улыбкой.
— Кхм, чаю?
— Да, спасибо, — Джолало снова протянул чашку, и я наполнила ее.
Пока я наливала чай Аимару, он добавил:
— Джолало-сан рассказывал мне о своей стране далеко на западе.
— Португалия, — сказал другой мальчик. — Великая страна. Очень долгий путь. Туда плыть почти год.
Не зная, что сказать на это, я снова поклонилась.
— Приветствую в Полной Луне, Джолало-сан.
Он нахмурился.
— Спасибо, да.
Я налила чаю одному из Братишек и странному священнику, который чуть склонил голову, как сделал и мальчик.
Когда я пошла за другим чайником, Шино у стола раздачи стояла с таким лицом, словно она учуяла сгнившее мясо.
Я проследила за ее взглядом. Она хмуро глядела на Маи, которая улыбалась капитану Токимацу, и на самурая, который смеялся рядом с ним, под его правым глазом был широкий шрам.
— Отвратительно, — буркнула Шино. — Она заигрывает с ними.
Так и было. Маи хихикала и краснела из-за слов самурая, выглядя как распутная девица, хотя я узнала ее другой за прошлые месяцы.
— Что ж, — сказала я. — Чийомэ-сама сказала следовать примеру Сачи-сэнсей, — я кивнула на учителя музыки, которая рассказывала историю солдатам Матсудаира, слушающим, широко раскрыв глаза.
— Ладно, — буркнула Шино, — но она не может оставлять всю раздачу нам, — она прошла к Маи с тарелкой риса с яйцом, и я побаивалась, что она хотела ударить миской по голове Маи.
Чийомэ-сама поманила меня налить чаю ей и лорду Матсудаира. Когда я подошла. Шино бедром толкнула Маи с дороги — она была сильнее в рукопашном бою, чем Маи. Но Маи была сильнее с оружием и была готова ударить чайником по лицо Шино, но Миэко заговорила, как-то появившись за капитаном Токимацу.
— Девочки, — сказала она, сохраняя голос мягким и острым одновременно, — вам нужна помощь?
Маи и Шино, которые знали, какой резкой могла быть Миэко, поклонились ей и тихо сказали:
— Нет, сэнсей, — они разошлись, оставив Токимацу и самурая изумленными, но их тарелки были пустыми.
— Рисуко, — сказала госпожа Чийомэ со смехом, — наполни сначала чашку капитана. Похоже, ему это нужно больше, чем мне.
* * *
Аимару снова пришел и помог на кухне, когда поел.
После завтрака мы пошли в Чайный домик с Хоши-сэнсей. Мы все утро писали лучшую каллиграфию, выбрав часть Проповеди цветочного венка: Цветы просвещения лежат как сеть драгоценных камней, каждый отражает блеск других, как облака мыслей.