Ки Сан хмыкнул.
— Что ж, — сказала госпожа Чийомэ, — я не против того, как ты выживал ранее. Некоторые девочки тут поступали еще хуже. Но мне нужно, чтобы ты умел читать и писать, если ты хочешь быть полезен мне, — она ухмыльнулась. — Интересно, сколько палаток в лагере лорда Матсудаира?
— Семнадцать, госпожа. Девять по восемь человек, семь для четверых и большая для лорда.
— Да-да, очень хорошо. Но ты мне бесполезен, если не грамотен. Ты должен научиться лучше читать и писать слова.
Я не могла смотреть, как Аимару сжимается сильнее, и шагнула к ней.
— Я могу помочь ему учиться, госпожа.
— Да. Да, Рисуко, можешь. И сделаешь это.
Аимару опустил взгляд, бормоча.
— Ты слышишь меня?
— Д-да, Чийомэ-сама.
Я хотела снова заступиться за него, но буря на лице Чийомэ-сама сменилась ее привычной кислой ухмылкой.
— Итак. Вернемся к пропавшему свитку? Цифры. Насколько большими они были?
— Ну, — прохрипел Аимару, — в основном, между пятью сотнями и тысячей, и через каждые пять или десять строк они суммировались, — он вытер нос. — А потом все складывали на дне. Напоминало книгу учета склада. Такого же типа. Потому я и подумал, что это Ки Сан-сан писал все, что тут.
Лицо госпожи Чийомэ вдруг стало мрачным.
— И что за сумма была в конце?
— 83 482, - выпалил он, не моргнув.
Ки Сан и Чийомэ-сама переглянулись. Она сухо спросила:
— Ты не узнал имена рядом с цифрами? Вообще?
— Ну, — Аимару заерзал. — Сверху было… — он стал двигать пальцем по воздуху. Он нарисовал кандзи, я тут же узнала символ: 武 (таке).
— Война, — сказала я.
— А потом… — Аимару прикусил щеки изнутри, нарисовал квадрат с крестом внутри: 田 (да) — символ означал рисовое поле.
— Такеда, — выдохнули вместе госпожа Чийомэ и я.
Ки Сан выругался на корейском.
— Следи за языком, Ки Сан, — госпожа Чийомэ вывела нас под утреннее солнце. — Идите, вы трое. Готовьте завтрак, пока обе армии не напали на нас в гневе. Мне нужно поговорить с Такедой-сама.
* * *
Мы подошли к кухне, увидели, что прибыли монах и два помощника. Монах в оранжевом одеянии шептал молитву — я смутно узнала проповедь о входе в Чистую Землю — и сжигал палочку сладких благовоний, а помощники укутали тело Торимасы-сана в саван. На гравии рядом с телом лежал короткий меч лейтенанта Масугу. Когда я стала поднимать меч, Ки Сан поднял меня за воротник и хрипло прошептал:
— Не трогай, Яркоглазая. Ты же не хочешь, чтобы лорды решили, что ты связана с убийством солдата?
Я покачала головой.
— И, — он поежился, — меч нужно очистить перед тем, как он вернется на кухню.
12 — Тории
— Начальники, — буркнул Ки Сан двум другим поварам, когда мы вошли на кухню.
Кумо и Торай пожали плечами и кивнули. Ки Сан подмигнул нам.
Аимару приподнял бровь, глядя миг на Ки Сана, но пошел за мной к рабочему столу, где мы вымыли и нарезали зелень, которую собрали другие.
Нарезав все, Аимару прошел в Главный зал с извинением.
Завтраком был рис с зеленью и ферментированными соевыми бобами. Вязкие и вонючие, клейкие бобы были наименее любимым для меня блюдом у Ки Сана, но толк я так думала. Многие женщины Полной Луны относились к ним как к деликатесу, а я все еще думала, что это выглядело и пахло как рвота кота.
Если бы мы подали комки шерсти утром, настроение в Главном зале не стало бы еще холоднее, чем было. Такеда и Матсудаира ели в понятной серьезной тишине. Куноичи тоже были хмурыми, даже Сачи-сан не шутила.
На месте Торимасы-сана за столом один из офицеров Такеда опустил его палочки в тарелку риса.
Я наливала чай священнику-португальцу, а Джолало-сан посмотрел на стол Такеда с растерянным видом. Хмуро глядя на свою миску риса, он решил вонзить в него палочки.
— Нет! — закричали мы с Аимару.
Он замер, моргая, глядя на нас, как только родившийся щенок.