Дальше было ощущение свободного падения, потом последовали сильнейшие рывки со всех сторон и, наконец, на палубу каскадом обрушились сверху брызги соленой воды, мгновенно промочившие нас до нитки. Высокая носовая площадка с орудием разом провалилась вровень к бурлящей поверхности моря, корма ушла под воду полностью, и лишь верхний этаж рубки целиком остался на поверхности. А я, вцепившись из всех сил в поручень, держался, молясь только об одном — чтобы меня не оторвало и не выбросило за борт. Взрыва не произошло, понял я чуть позже, когда ушедший почти полностью под воду и опасно накренившийся китобоец все же проскочил по инерции вперед, чудом вырвавшись из пенного пузыря и, словно поплавок принял прежнее положение, закачавшись на волнах. Принцип действия вражеской «торпеды» был иным — вокруг корабля образовался гигантский пенный пузырь из водно–воздушной смеси. И будь скорость или размеры нашего китобойца чуток поменьше, или попади «торпеда» в нос, мы бы попросту утонули в нём, полностью скрывшись под водой и, очень вероятно, перевернувшись. По слухам, что–то такое происходило с пропавшими судами, попавшими в центр гигантского газового пузыря, всплывшего со дна океана. Но нам повезло. Причем дважды: мы сумели из него выплыть, и никого из нашего артиллерийского расчета чудом не смыло за борт.
— Все живы, мля?! — мокрый с ног до головы Макарыч, продолжал цепляться за орудие. Пашу сбило с ног, но он удержался за леера и теперь вставал на ноги, ошарашенно тряся головой и отплевываясь. — К бою!!!
Позади нас море еще кипело, словно гигантское джакузи, но «Бойкий» уже выровнялся на курсе. Макарыч и пришедший в себя Паша прильнули к пушке, ствол ее качнулся, а затем замер.
— Пли!!!
Оглушительно рявкнул выстрел, гильза покатилась по палубе, а я, рванув крышку погреба, достал очередной снаряд. Еще секунда и он с лязганьем исчез в затворе.
— Перелет, вашу мать, — прокомментировал майор траекторию снаряда, пролетевшего над вражеской палубой и поднявшего столб воды метрах в ста за ней. — Давай–ка чуть пониже, — припал он к прицелу… — так, еще чутка, — пли!
— Снова в молоко… да чтоб вас!
В этот раз снаряд перелетел буквально пару десятков метров. Вражеский корабль тем временем окончательно развернулся к нам носом.
— Паша, подавай вместо меня снаряды, — приказал я. — Я встану за наводчика. Макарыч, возьмем еще чуть–чуть ниже, буквально на треть градуса.
— Думаешь? — уставился на меня майор.
— Да. Видишь, он окончательно потерял скорость при развороте. Что–то у него с «парусами», они опять меняют форму и… трепещут, что–ли. Странный у него принцип движения, конечно, учитывая, что ветра нет, а бегает он резво. Зато на поворотах почему–то тормозит и залипает как муха в мед. Но пофигу. Сейчас достанем!
— Ну хорошо…ярл. Попробуем. Готов? Огонь!
Удар по ушам, лязг затвора, едкий запах пороха… и мысль вдогонку снаряду: давай родной, накрой его нах! В этот раз попадание пришлось прямо в «парус» чуть левее корпуса. Снаряд, сделав в нем дырку, пролетел дальше, взорвавшись об воду за чужаком, а майор выдал во весь голос громкую матерную тираду, быстро вертя правой рукой колесико наводки. «Бойкий» шел вперед практически без качки, вспарывая носом невысокую волну, расстояние продолжало сокращаться, и вражеский корабль становилось видно все лучше и лучше — моряки вовсю старались подыграть нам, обеспечив идеальные условия для стрельбы. Паша с очередным снарядом был уже тут как тут…
— Готов?
— Пли!
— Есть накрытие! Есть сука!!! — заорал Макарыч во всю глотку. На вражеской палубе расцвел огненный цветок, полетели во все стороны обломки, что–то затрещало, так громко, что звук донесся до нас. А пару секунд спустя, когда Паша уже подносил очередной снаряд к затвору, враг неожиданно открыл ответный огонь. Откуда–то из–за центральной зеленой сферы взлетели вверх три ярко–синие звездочки и по параболической траектории стали падать прямо на нас, словно чужаки открыли огонь из минометов. Не сговариваясь, мы втроем прильнули к орудию, прикрываясь его корпусом и механизмами словно щитом.
Все три «минометных» снаряда с треском разорвались прямо по ходу «Бойкого» не долетев до носовой площадки с десяток метров. Неожиданно пахнуло ледяным холодом, словно перед нами открылась дверца криохранилища и по воде, бортам, палубе и рубке судна ударило острой ледяной шрапнелью. Кристаллы льда летели во все стороны, звонко разлетаясь на части при ударе об твердую поверхность, сдирая краску с бортов и превращая в щепки деревянный настил палубы. Несколько ледышек ударилось и об наше орудие, покатившись по носовой площадке. Размерами они были с винтовочный патрон, и мокрая палуба при их прикосновении на глазах покрывалась ледяной коркой. Но вроде бы обошлось без фатальных последствий…