– Тебе холодно?
– Нет. Филипп… пожалуйста, не смейся надо мной, но у меня совсем нет опыта… я всегда так боялась любви… секса… того, что делают мужчины…
– Ничего… ничего… – успокаивал он, чуть покусывая ее нижнюю губу и поглаживая сквозь расстегнутую блузку ее грудь очень нежно: ей даже казалось, что грудь увеличивается, ее тело так жаждало его ласки. – Мы будем постепенно любить друг друга. Это как будто готовишь вкусное блюдо. Мы же не заглатываем компоненты. Мы будем действовать медленно, осторожно, с нежностью. Вот увидишь, я не похож на других мужчин…
– Я верю тебе, милый. Я понимаю, что это глупо, но я так боюсь.
Он перестал гладить ее грудь и начал покусывать соски, одновременно его рука скользнула ей под юбку и стала нежно ласкать ее лоно, зажигая внутри настоящий огонь.
Она испустила тихий стон, в котором были и желание, и страх.
Он взял ее руку и осторожно положил ее на свой напрягшийся член, ощутимый сквозь одежду.
– Ты чувствуешь? – спросил он. – Я очень хочу. Очень хочу слиться с тобой. Но я проявляю терпение… я сделаю это только тогда, когда ты будешь готова…
– Да. Подожди, пока я буду готова, – повторила она. – Спасибо милый…
Его рука стала настойчивей. Майя подавалась ей навстречу, чувствуя, как его пальцы проникают в нее, лаская, поглаживая, заставляя испытывать такое же наслаждение, как и в тот, первый, раз. Она не убирала руку с его твердого члена, стараясь побороть легкий страх, поднявшийся в ней при этом прикосновении. Он казался таким большим, таким твердым.
– Я хочу, чтобы мне было хорошо, милый, – прошептала она. Его трепещущие пальцы внутри нее вызывали в ней целый рой противоречивых чувств. Она отстранилась от него. – Пожалуйста… не торопись. Помедленнее, – попросила она.
Он сел и снял с себя всю одежду, затем раздел ее. Она смотрела на него при луне, заливающей их тела своим бледным светом. Он провел руками по ее гладкому телу, поглаживая бока, спину, груди. Он был похож на скульптора, изучающего кусок мрамора, чтобы решить, что с ним сделать. У него было загорелое, крепкое тело, похожее на египетскую скульптуру, с широкими плечами, плоской грудью и сужающимся к талии торсом. Она провела рукой по его груди – она была гладкая и твердая. Он застонал и зарылся лицом между ее ног. Она почувствовала, как его язык ласкает ее лоно, и закрыла глаза, чтобы полностью отдаться своим ощущениям, она слегка развела ноги, чтобы ему было удобнее. Ей было так хорошо! Зубы перестали стучать. Она почувствовала, как огонь желания все сильнее охватывает ее – да, все будет хорошо…
Он взял в руки свой член и слегка коснулся им ее лона, он легонько поглаживал ее, как будто пытаясь успокоить испуганного зверька. Затем на какое-то время они замерли. Потом он убрал руку и прижался к ней членом. Она чувствовала, как он двигается, словно живой. Он пробирался меж губ ее вагины. Она задержала дыхание, боясь сделать лишний вздох. Вся ее жизнь вела к этому моменту. Если у них с Филиппом будет общее будущее, то оно должно начаться именно сейчас! Он осторожно продвинул внутрь толстую головку. О Боже, лишь бы все было нормально! Она и хотела, чтобы этот напрягшийся мускул оказался в ней, и боялась этого. Ей хотелось то вытолкнуть его из себя, то прижаться к нему еще сильнее, то опять вытолкнуть – она могла целую вечность пребывать в этом состоянии. Да! Нет! Да! Нет! – кричало ее тело. Впусти его! Не впускай! Впусти! У нее опять застучали зубы, и она крепко стиснула губы. Ей казалось, что она вся сжимается рядом с ним. Он слишком большой для меня! Филипп ласково гладил ее по лицу одной рукой, а другой постепенно вталкивал в нее свой твердый член. Она почувствовала приступ страха.
– Филипп! – закричала она. – Я…
Неожиданно пламя свечей качнулось, и раздался звонок в дверь, громким звуком нарушая их уединение. Они оба так и подскочили.
Звонок раздался опять.
– О черт! – закричал Филипп, испугав ее. Он соскочил с кровати и прижался лбом к окну, чтобы разглядеть, кто звонит.
Звонок прозвучал еще несколько раз, коротко и требовательно.
– Не стану откликаться, – пробормотал он. Она тоже подошла к окну и встала сзади, касаясь пальцами его затылка, поглаживая шею. Ее живот прижимался к его ягодицам, и ей было приятно это касание.
Звонок прозвенел еще несколько раз, казалось, он не прекратится до самого утра.
– Это, наверное, она? – спросила Майя.
Звонок трезвонил без перерыва, раздирая ночную тишину.
– Она хочет все уничтожить, – прошептал Филипп, когда они, прижавшись друг к другу, стояли и слушали, едва дыша.
Она повернула его лицом к себе. Его член был уже не таким твердым, но все еще набухшим и тяжелым. Она погладила тяжелый мягкий мешочек, висящий под ним. Когда она коснулась его, он застонал, и она почувствовала его особый восхитительный запах. Звонок уже трезвонил без перерыва целую минуту. Не обращая на него внимания, он нагнулся к ней и стал слегка покусывать ее соски. Ей хотелось, чтобы он взял их в рот и пососал, и он, как бы угадав ее мысли, сделал это. Казалось, это успокоило ее и сняло напряжение внизу, она почувствовала, как раскрывается для него. Его рука уже была там, ласково поглаживая, проникая внутрь, снова пробуждая ее к жизни.
Опять взорвался звонок, и он отстранился от нее, выглядывая в окно.
– Надо пойти открыть. Она способна перебудить весь квартал! – сказа он. – Ну как любить друг друга под этот аккомпанемент? Она просто ненормальная, она не оставляет меня в покое… – Он нашел шелковый халат и набросил его на себя, затем подошел к кровати, поскольку она уже снова легла, и поцеловал ее.
– Ты отделаешься от нее, Филипп? Для меня сейчас шесть утра…
– Я скажу ей, чтобы она оставила меня в покое, – пообещал он. – Между нами все кончено. Надо это прекратить. Я вернусь, как только смогу ее уговорить, Майя. – Он наклонился над ней и поцеловал долгим, страстным поцелуем, глубоко проникнув языком ей в рот. Затем, оторвавшись от нее, зашлепал вниз по лестнице.
Майя слышала, как еще несколько раз прозвенел звонок, затем щелкнул замок, потом зазвучали голоса. Хотя она и старалась не заснуть, ей это не удалось, и она провалилась в какую-то полудремоту-полуобморок, она вроде бы спала, но все время чувствовала, где именно она находится. Может быть, вообще все это мне только снится, подумала она, впадая в дрему. Возможно, она проснется и увидит, что все нафантазировала. Ведь в самом деле, подобные вещи не могут происходить в нормальной жизни? Во сне она пыталась ущипнуть себя, чтобы убедиться, что еще способна почувствовать боль.
Затем стало происходить другое. Филипп кричал, слышался звон разбиваемой посуды, хлопанье дверью, женский крик, затем перешедший в рыдания. Филипп успокаивал женщину, налил ей бокал вина, клялся, что никогда в жизни не бросит ее. Майя металась по кровати, раскидывая простыни, и сон ее становился все более неспокойным и тревожным.
Потом она увидела другой сон. Они были в затемненном загородном доме, где лишь свечи и фонарики отбрасывали на стены уродливые тени. В темноте Филипп занимался любовью с кем-то очень знакомым, у кого глаза от слез распухли и превратились в щелочки. С той, что стонала от страсти, пока Филипп трахал ее. Да – трахал! Именно это слово и возникло в ее сонном мозгу. Все это сопровождалось звуками какой-то странной восточной музыки, которая звучала все громче и громче и вдруг стихла…
Майя резко села в этой чужой кровати, сна как не бывало. В горле пересохло. Рядом никого не было, в доме царила полная тишина. Она не имела представления, сколько проспала, но было еще темно, лишь луна освещала комнату. Филипп уже, конечно, должен был бы вернуться. Бледная луна бросала какой-то зловещий свет. Она поднялась с кровати и, споткнувшись о собственный чемодан, ушибла палец. Свечи коптили, их красноватое пламя наполняло комнату едким дымом. Она нащупала выключатель и повернула его, но в светильнике не оказалось лампочки. Глаза ее привыкли к темноте, на ощупь она пробралась в коридор. В него выходило много комнат, и она заглядывала во все, они были почти пусты, или же в них стояли один-два предмета, покрытых тканью.