Татьяна слегка поморщилась от последней мысли. Не хочется так думать. Впрочем, обманывать себя она никогда не пыталась, а реальность день отодня, из случайно оброненных фраз, из мелких поступков делала взгляд на Виктора все более ясным и до тошноты трезвым.
Вот он вальяжно растянулся в кресле, покачивая пузатый бокал в правой руке. Кажется, что Виктор внимательно прислушивается к хозяину сего застолья, ведь дружить с представителями органов крайне полезно для бизнеса. Дружить, значит, пить вместе. Вот только он успешный предприниматель, не быдло какое, следовательно, пить надо по-благородному: Виски или коньяк. Коньяк, по правилам, согревают в руках и смотрят на свет, как стекают капли по стенкам бокала. Или это про вино? Впрочем, какая разница. В бликах от горящего камина при круговом движении кисти блестит золотая печатка, намекая на статус владельца.
– Витя, да пойми ты, – С нажимом проговаривая каждое слово, продолжает монолог сурового правдолюба Хозяин дома. Его начало Татьяна пропустила. – Если не будет ментов, не будет ничего. Тебя любой, Сука, может поймать, отыметь, обобрать. А ты и вякнуть не посмеешь. – Взгляд его фокусироваться на собеседнике периодически отказывался, норовя уполсти в закат. Но пьяный Коля лишь бычился, сам себе напоминая в такие моменты мощного орла с пронзающим взором. – Представь только, что было бы, если бы ментов не было бы! девяностые, девяностые вспомни?! Весь тот беспредел!
– А че такого? – Не врубился в речь приятеля Виктор, отвлекшийся на Люсечку, поправляющую вполне аппетитное декольте. У него начало девяностых ассоциировалось исключительно с первой пьянкой, первым сексом и первыми заработанными деньгами. Короче, молодость, ништяк.
– В Ваших структурах, Николай, тогда ведь были большие проблемы с работой? – Безразличный голос Татьяны включился в диалог неожиданно, – Меня последнее время умиляет беспредельная самоуверенность представителей Вашей профессии. Проблемы с работой, деньгами, поиском своего места в новых условиях были у всех, но Ваши коллеги, Николай, почему-то присваивают себе исключительное право говорить о том времени в черных тонах. Большая часть людей адаптировалась, продолжила влюбляться и разводиться, переживать и развлекаться, рожать… Да просто жить, глядя вперед. И лишь Вы, вспоминая, страдая от собственной неприкаянности в тот период, не можете его простить и забыть. А годы-то были обычные… Для переходного периода, конечно.
Хозяин дома багровел, не все понимая, о чем говорит жена Виктора, вот только ему настойчиво казалось, что его пытаются опустить. Неизвестно, как бы он в итоге отреагировал, но тут, рассыпая фортепьянные капли, их беседу прервал телефон Татьяны, и она, холодно извинившись, вышла из комнаты.
– Сууучка. – С чувством выдохнул Николай.
– Точно. – С гордостью согласился Виктор.
Люсечка кокетливо хихикнула, а молчавший весь вечер Толик заалел щеками.
Вернулась Татьяна в момент очередного тоста за великую, неделимую Россию.
– Крым наш! – Попытался поддержать хозяина дома Толик, высоко держа бокал и блестя глазами.
– Причем тут Крым, – Пробормотал Николай, накалывая шампиньон. – Хотя, конечно, наш. Все наше.
– Как Пушкин, – Татьяна не смогла промолчать.
– какой нахрен Пушкин?!
– Наше все. – В недоумении от непонятливости собеседника она слегка приподняла брови.
Виктор заржал, гости слажено захихикали.
– Да идите Вы. Либля… Леблин… Либлерасты чертовы. – Не справившись ни с ускользающим грибом, ни со сложным словом, Николай сплюнул.
– Закусывай, Милый, – Прощебетала Люся, подкладывая салатик в тарелку мужа.
– А смотрит при этом на студентика. – Отметила Татьяна.
– Ууу, какая же ты сладкая.
Дверь еще не закрылась, Татьяна не успела сделать и пары шагов, как ее обхватили руки мужа. Сминая грудь, покусывая шею, он страстно бормотал. По крайней мере, Татьяна использовала этот термин, звучащий более вдохновляюще, нежели пришедшее на ум «бессвязно».
– Какая ты холодная, ледяная стерва, потрахалась уже? Признавайся, кому сегодня успела дать? А? А?
Виктор по-хозяйски задрал юбку жены. Наклоняя ее чуть вперед, хрипло продолжал шептать:
– Сучка, ты моя холодная Сука, ведь подставляешься под любого желающего. Рассказывай, не стесняйся, ты же знаешь, я не против. Главное, не забывай, кто бос. Кто твой бос?
– Ты мой бос. – Флегматично повторила Татьяна. Опершись руками о туалетный столик, она так же спокойно заметила:
– белье не порви.
Виктор зарычал:
– Ах ты, Шлюха! Новое куплю.
Сквозь опущенные ресницы Татьяна наблюдала за их с мужем отражением в зеркале. Лицо сильно подвыпившего Виктора, наливаясь краснотой, сливалось по цвету с ее шелковым платьем. Крупные капли пота некрасивыми пятнами темнели на рубашке. Она выгнулась сильнее, оттопыривая зад: «лишь бы платье не закапал».