После медицинских процедур я был неимоверно голоден и утром с большим аппетитом съел завтрак, состоявший из хлеба и теплого молока. После этого, не снимая ливреи, я отправился к мистеру Аффорду, надеясь, что он сможет пролить хоть какой-то свет на мои проблемы. Идя по улицам при свете дня, я испытывал странное ощущение. Я был на свободе, но не был свободен. Мне надо было скрываться, пока… Собственно, я и сам не знал, до каких пор. Мне казалось, что я должен доказать свою невиновность, но я уже это сделал.
Я был не способен обдумывать все эти затруднения сразу, мои мысли путались. Но нужно было занять себя делом, а Аффорд, как мне казалось, мог знать что-то, что могло бы мне помочь. Когда слуга священника открыл дверь, я понял, что впускать меня в дом не собираются. Со стороны мы были похожи на собак, оценивающих друг друга. Оба противника были готовы перегрызть друг другу глотку в борьбе за расположение хозяина.
– Мне нужно поговорить с мистером Аффордом, – сказал я.
– А кто ты такой, что тебе надо с ним поговорить?
Этого я, естественно, сказать не мог.
– Это не имеет значения, – сказал я. – Дай мне с ним поговорить. Обещаю, твой хозяин скажет, что ты сделал правильно.
– Я не стану впускать в дом незнакомого человека только потому, что он раздает обещания, – сказал он. – Назови свое имя или проваливай. Думаю, тебе придется сделать и то и другое.
Я не мог допустить, чтобы важная для меня встреча не состоялась из-за этого парня, который слишком серьезно относился к своим обязанностям.
– Мне не придется делать ни того ни другого, – сказал я и, грубо оттолкнув его, прошел в дом.
До этого я был только в кухне и понятия не имел, в какой из комнат можно найти мистера Аффорда, но услышал голоса в коридоре и направился туда. Слуга шел следом, пытаясь ухватить меня за руку, как неопытная комнатная собачка, подкусывающая хозяина.
Я ворвался в комнату, где Аффорд сидел и пил вино с молодым человеком – на вид не старше двадцати пяти лет. Молодой человек тоже был одет в строгое черное платье священника, но было видно, что одежда дешевая. Оба посмотрели с удивлением, когда я распахнул двери. Кроме удивления на лице Аффорда был страх. Он вскочил со стула, расплескав вино, и попятился.
– В чем дело? – спросил он.
– Прошу прощения, сэр, – сказал слуга. – Этот негодяй оттолкнул меня и ворвался в дом прежде, чем я смог его остановить.
– Извините, но это было вызвано необходимостью, – сказал я Аффорду. – Я должен срочно поговорить с вами, а обычные средства мне в данный момент недоступны.
Аффорд смотрел на меня в полном недоумении, пока что-то не встало на место у него в мозгах и он не узнал меня, несмотря на мой костюм.
– А, да, конечно. – Он откашлялся, как актер на сцене, и стал оттирать пятно у себя на бриджах. – Прошу прощения, мистер Норт, – сказал он, обращаясь к своему гостю. – Мы продолжим разговор в другой раз. Я свяжусь с вами, может быть, завтра.
Когда гость и слуга ушли, Аффорд подошел ко мне на цыпочках, словно этого требовала секретность встречи. Он осторожно взял мою руку и наклонился ко мне.
– Бенджамин, – сказал он шепотом, – я рад вас видеть.
– Не думаю, что разговаривать шепотом так уж необходимо, – сказал я тише, чем говорю обычно, словно заразившись от Аффорда, – если только слуга не подслушивает под дверью.
– Сомневаюсь, – сказал Аффорд теперь очень громко и на цыпочках направился к двери, расправив руки, словно птица крылья. – Я знаю, можно рассчитывать, что Барбер будет вести себя как подобает его положению. Можно даже не проверять. – Сказав это, он резко открыл дверь, но в коридоре никого не было. – Ну вот, – сказал он, снова затворив дверь. – Видите? Все тихо. Нет необходимости беспокоиться. Хотя причин для беспокойства, как я понимаю, у вас немало. Но давайте на время забудем тревоги. Выпейте бокал вина, оно укрепит ваш дух. Вы ведь пьете вино, я надеюсь? Многие люди из низшего сословия не пьют вина.
– Я пью вино, – заверил его я, подумав, что мне понадобится выпить довольно много, чтобы вынести эту беседу.
Взяв у него из рук бокал, я сел (он не предложил мне сесть и, похоже, был не очень доволен, когда я сел без приглашения, но мне сейчас было не до таких мелочей) и, кивнув на дверь, спросил:
– Кто это был?
– А, это мистер Норт. Викарий моего прихода в Уоппинге. После того как я стал получать угрожающие письма, проповеди снова читает он. И что, удалось вам выяснить автора этих писем?
Я посмотрел на него с изумлением:
– Надеюсь, вы понимаете, сэр, что я был занят вещами иного рода.
– Да, конечно. Понимаю. Но я также понимаю, что вы дали мне обещание. И обещание остается в силе, несмотря на то, что его исполнение оказалось труднее, чем мы предполагали. Как можно продвинуться по службе, если уклоняться от исполнения задания, которое взяли на себя?
– В данный момент меня больше волнует, как не оказаться на виселице, а не мое продвижение по службе. Однако я как раз намерен заняться вашим делом, поскольку уверен, что, если найду автора этих писем, я лучше пойму причину моего собственного затруднительного положения.
– Едва ли это подходящая причина для выполнения работы, за которую я вам заплатил. Разве удовлетворение от самого труда – недостаточный стимул? В любом случае я бы хотел узнать, о каком затруднительном положении вы говорите?
– Мое затруднительное положение заключается в том, что меня признали виновным в убийстве, которого я не совершал, – сказал я очень медленно, словно так он мог лучше меня понять. – Подозреваю, что меня судили за убийство этого человека из-за того, что я попытался выяснить, кто написал эти письма.
– О нет! – воскликнул он. – Очень хорошо, сэр. Очень хорошо. Убийство, которого вы не совершали. Мы поиграем в эту игру, если вам так хочется. Можете на меня в этом положиться.
– Никакой игры нет, сэр. Я не причинял Уолтеру Йейту ни малейшего вреда и не имею представления, кто это сделал.
– Может быть, он – автор этих ужасных писем? Может быть, какой-то неизвестный – это ведь мог быть кто угодно – проломил ему череп, совершив таким образом акт возмездия?
– Насколько мне известно, мистер Аффорд, Уолтер Йейт не имел никакого отношения к этим письмам.
– Почему тогда вы обошлись с ним так жестоко?
– Я уже говорил вам, что это не я. Но если я узнаю, кто его убил, то узнаю и кто посылал вам эти письма.
Аффорд в задумчивости почесал подбородок:
– Ну, раз вы полагаете, что ваше расследование поможет найти моего недоброжелателя, думаю, такой расход вашего времени будет разумным. Хорошо, можете этим заниматься, если не будете упускать из виду ваши истинные цели.
К этому моменту я успел осознать, что реагировать на слова Аффорда – пустая трата времени, и решил действовать по своему плану, всяко будет больше толку.
– Вы не получали больше подобных угроз?
– Нет, но я ведь больше не выступал с проповедями и этой уловкой убедил автора записок, будто он добился свой цели.
Я вряд ли мог отличить уловку от правды, но, возможно, виной тому была моя собственная невосприимчивость.
– Мистер Аффорд, у вас были какие-нибудь особые отношения с Уолтером Йейтом? Нет ли у вас оснований полагать, что между этим человеком и записками, которые вы получали, может быть какая-нибудь связь?
– Йейт был самым приятным из этих парней. Знаете, я встречался с ним раз или два, и, хотя его восхищало мое великодушное участие в судьбе грузчиков, он, похоже, не верил, что мои речи могут ему помочь. Видите ли, эти люди не имеют представления о силе слова. Для них риторика – все равно что магия: абстрактная вещь, которую нельзя потрогать руками. Но между нами никогда не было близких отношений, если вас это интересует.
– А как насчет Билли Гринбилла?