Его лицо побледнело. Нет, это слишком слабо сказано. Марджи подумала, что оно напоминает застывший гипс. В глазах его бушевало пламя, как лава в жерле вулкана. Сжав челюсти, он изо всех сил боролся со своими эмоциями и со своим бурным темпераментом.
— Если бы вы были мужчиной, — процедил он сквозь зубы.
— О! — мечтательно произнесла Марджи. — Тогда бы я с удовольствием преподала вам урок, который вам так необходим. Но, поскольку судьбе не было угодно устроить все по нашему обоюдному желанию, мне придется вас покинуть и выразить надежду, что в будущем вы прислушаетесь к моему совету и научитесь, пока не поздно, вовремя сворачивать в сторону. — Она решительно проследовала дальше, к лошадям. Там стоял кучер, уставившийся на нее с полуоткрытым ртом, взъерошенными волосами и глазами, почти вылезшими из орбит.
Достопочтенный мистер Грегори Раштон смотрел в спину мисс Чалкот и чувствовал себя так же, как и несколько дней назад, когда они повздорили на деревенской дороге. Тогда его совершенно выбила из колеи ее возмутительная манера общаться и резкое самодовольство. Потрясающая нахалка!
В тот же миг он почувствовал такую ярость, что с трудом сохранил видимость спокойствия. Он предпочел бы схватить не в меру дерзкую девицу, перекинуть ее через колено и влепить ей дюжину крепких шлепков за неслыханные оскорбления, которыми она осыпала его с завидным постоянством. Безумно жаль, что это невозможно!
Вовсе он не ехал слишком быстро! Его экипаж серьезно задел колесо дилижанса только по вине кучера. Тот гнал своих лошадей, как на пожар, и не смог их удержать в последний момент!
Раштон быстро сжал и разжал кулаки несколько раз, как бы стряхивая невыносимый заряд распирающей его ярости. И только после этого направился к мисс Чалкот. Кучер, кажется, как раз объяснял этой вздорной скандалистке, как он виноват.
Пока Раштон шел, он услышал, с каким негодованием Марджори отвергала все объяснения:
— Что значит твоя вина? Из-за высокого положения мистера Раштона ты готов из кожи вылезти. Конечно, виноват он, и ты просто боишься ему это сказать.
Кучер во время столкновения потерял шляпу, но потом поднял ее с тротуара, мокрую и помятую, и теперь нервно вертел ее в руках. Через определенный промежуток времени пострадавшая шляпа описывала в его руках полный круг.
— Просто я хотел есть, мисс! — бормотал он. — Я только и думал, что о кружке эля да о пироге, который испечет жена. Не надо мне было мчаться так, будто за мной гнался сам дьявол. Это я виноват! Я видел экипаж, но думал, что проскочу на Милсом-стрит раньше, чем он свернет!
Мистер Раштон встал рядом с мисс Чалкот, скрестив руки на груди, и чувствовал, как несказанное удовлетворение согревает ему сердце. Она краснела! Весь гнев мгновенно угас, как будто огонь, на который вылили ведро воды. Он предвкушал извинения, которые дерзкая, несомненно, принесет ему за публичные оскорбления. Оглянувшись по сторонам, он с большим удовольствием отметил, что вокруг собралась значительная толпа. Он уже мысленно наслаждался тем моментом, когда она откроет рот, чтобы выдавить из себя подходящие случаю смиренные слова! Он едва не рассмеялся при этой мысли, но, чувствуя, что это, пожалуй, слишком, удовольствовался лишь широкой улыбкой.
Дафна нервно смотрела вперед, несколько раз переведя взгляд со спины сестры, одетой в бордовую мантилью, на странно улыбавшегося мистера Раштона. Наконец она пришла к выводу, что несколько минут на нее не будут обращать внимания. Дафна прижалась к окну дилижанса и поскребла по стеклу. Лорд Сомерсби находился от нее не более чем в восьми футах, но стоял к ней спиной, рассматривая ногу одной из серых лошадей, запряженных в экипаж мистера Раштона. Она не могла его окликнуть — ведь ее наверняка бы услышали.
Она решила легонько постучать. Дафна старалась целую минуту. Сомерсби поднял наконец голову, привлеченный этим тихим звуком. Он отпустил лошадиную ногу и обернулся с вопросительным выражением лица.
Как только он ее узнал, в его мягких карих глазах засветилось выражение нежной привязанности. Как он был красив. Какой удивительно знакомой и доброй была его улыбка, просиявшая на дорогом ей лице. Дафна больше не чувствовала отчаяния, так терзавшего ее сердце всю дорогу в Бат. Он приблизился к окну и назвал ее имя. Он коснулся рукой в перчатке стекла в том же месте, где лежала ее рука. Он смотрел на нее с необыкновенной преданностью.
О, как она его любила! Она его любила! Впервые в жизни Дафна поняла, что такое любовь!