— Это очень важно, — сказал я. — Это объясняет второй пункт завещания.
— Я допускаю это, — сказал Клоук.
— Благодарю вас, Ваша Честь. Пункт второй, второй и последний в завещании, просто гласит, цитирую: «я отдаю моему дорогому другу Баскому Монкрифу все остальное и остатки моего поместья». Звучит многообещающе, не так ли? Итак, мы спрашиваем, из чего состояли «остальное и остатки»? Ответ прост. Это была единственная собственность, которую старый Берл не включил в Приложение А, а именно куча навоза, наваленная у забора на Баркам Роуд. Я мрачно стиснул зубы. Месть была сладкой. Действительно, дорогой друг!
Мерфри вскочил на ноги. — Ваша Честь, нет никакой необходимости продолжать. Сам адвокат проследил цепочку сведений нашего несчастного андроида. Собственность не вызывает сомнений. Я выступаю за вынесение окончательного решения.
Я рассмеялся. — Ваша честь, что касается цепочки сведений, то адвокат абсолютно прав. Но он ошибается относительно того, где заканчивается цепь. Я еще не закончил. Могу я продолжить?
— Пожалуйста. Клоук выглядел озадаченным. — И начинайте обосновывать.
— Конечно. Проще говоря, пункт один завещания нарушает правило против вечности и поэтому недействителен.
Я думал, что это заявление может вызвать еще один период мертвой тишины, но ошибся. Клатчетт внезапно громко закашлялся. Судья Клоук уставился на меня широко раскрытыми глазами.
Я посмотрел на него почти извиняющимся взглядом. — Кодекс 2112 нашей Провинции установил правило, которое в кратком изложении гласит: «никакая выгода не является действующей, кроме той, которая должна наделить правом, если наделяет, не позднее, чем через двадцать один год после некоторой существующей жизни при создании этой выгоды». Я посмотрел на адвоката Мерфри и улыбнулся. Он в ответ не улыбнулся. Он выглядел озадаченным. Как и большинство остальных. Долгий ровный гул стоял в зале суда.
Судья постучал своим молотком по пластине. — Адвокат, не могли бы вы объяснить, почему вы думаете, что первый пункт нарушает правило?
— Он включает в себя «жизнь в бытие», то есть существующую жизнь, Ваша Честь, также называемую как «измеряемая жизнь». Это очень важное требование в этом типе отложенного наделения правом. Прежде всего, эта жизнь должна была быть идентифицирована. И здесь она была идентифицирована как дитя Берла и Дитмарс, леди Мэри-Луизы Сикстрис, которая, как мы все предполагали, была зачата до смерти лорда Берла. Это то, на что рассчитывал старый барон и его адвокаты более ста лет назад. Если это - правда, то, безусловно, пункт 1 завещания будет действительным. Но... так ли это? Мы думаем, нет.
Я приостановился, чтобы отдышаться. Клоук и другие адвокаты поняли, что я, наконец-то перешел к сути дела. Они слушали и хмурились. Я позволил им потомиться еще несколько секунд, и затем продолжил.
— Мы упомянули о депозите Берла в банке спермы. Бесспорным фактом истории является то, что она должна была быть использована, если бы Берл умирал, и у него не было живых детей. Сперма должна была оплодотворить в пробирке яйцеклетку, взятую у его очень молодой жены, леди Дитмарс, и вернуться в ее матку. Это дало бы адвокатам существующую жизнь, в течение которой родился бы желанный наследник мужского пола. Это было ожидание. Но оно не сбылось. Теперь мы рассмотрим, как оно провалилось.
Клатчетт и Мерфри вскочили вместе. Клоук сделал резкое движение поперек своего горла. Они сели.
Я сказал: — Я предлагаю в качестве доказательства заверенную копию отчета лаборатории банка спермы. Я отдал оригинал судье, а копию - Мерфри. — На второй странице, Ваша Честь, есть запись о том, что директор лаборатории, доктор Артур Томпсон, получил звонок от врача старого барона, доктора Милтона Ньюбери, в 11.15 вечера 10 мая 2098 года, о том, что Берл, как ожидается, не протянет и часа, и они должны немедленно начать экстракорпоральное оплодотворение. Что они и сделали.
— Сперму, конечно, держали замороженной в жидком азоте, и на ее оттаивание ушло несколько минут. В дальнейшем ходе свидетельских показаний мы покажем акт контакта индивидуальной спермы и яйцеклетки, то есть оплодотворение. Теперь я вызываю леди Мэри-Луизу Сикстрис.
Клатчетт и Мерфри наклонились друг к другу и зашептались. Мерфри, казалось, слабо застонал.
Мэри-Луиза была должным образом приведена к присяге. — Леди, — сказал я, — я показываю вам видеокассету, запечатанную сертификатом Управления Архивов. Вы можете идентифицировать ее?
Мэри ответила на вопрос: — Я видела, как вы забрали ее из архива полчаса назад.
— Пожалуйста, прочтите этикетку.
Луиза взяла эту кассету. — Здесь указано «Зачатие Мэри-Луизы Сикстрис».
По всему залу суда пронесся громкий шепот. Судья ударил по столу, и шум стих.
— С разрешения суда, — продолжал я, — мы просмотрим запись.
Мерфри вскочил и взвыл. — Никакой аутентификации! Может, это подделка. Где первый оператор записи? И в любом случае, это не имеет значения!
— Это запись, сделанная в обычном порядке, — сказал я. — Как таковая, она имеет право на презумпцию правдивости.
— Но какое отношение она имеет к делу? — спросил Клоук.
— То, что она показывает, — сказал я, — имеет прямое отношение к тому, кому принадлежит Сара. Это станет очевидным, если нам позволят запустить кассету.
— Хорошо, — задумчиво произнес Клоук. — Да, я думаю, мы должны ее посмотреть. Я разрешаю это. Он кивнул судебному приставу, который принес монитор и затемнил комнату.
— Ход записи сопровождается записями микроскопа, — сказал я. — Время отмечено на кадрах. Как вы можете видеть, 10 мая, в первый день, сперматозоиды были доставлены в непосредственную близость к яйцеклетке. Один сперматозоид проник в оболочку яйцеклетки в 12:01 утром 11 мая, на второй день, с характерными симптомами удовлетворительного оплодотворения. Я сделал знак приставу, и тот выключил аппарат.
— Согласно записям банка спермы, в 12:10 пополуночи второго дня оплодотворенная яйцеклетка была перенесена в ожидающую матку Леди Дитмарс. А девять месяцев спустя родилась Ее Светлость, Леди Мэри-Луиза Сикстрис, наша нынешняя свидетельница. Мерфри почти достиг своего предела. — Ваша Честь, почему мы должны это слушать? Какое отношение все это имеет к правилу против Вечности?
— Мистер Уитмор, — спросил судья скорее с любопытством, чем с осуждением, — какой в этом смысл?
— Дело, Ваша Честь, в том, что «существующая жизнь» должна существовать на момент заявления выгоды в Саре, то есть, завещание становится действенным, что, как известно, происходит в момент смерти завещателя. Старый барон умер в полночь 10 мая 2098 года. Зачатие произошло на следующий день, в 12:01, через минуту после полуночи. В момент смерти Берла никакой существующей жизни не было. Поэтому пункт первый завещания, содержащийся в Приложении А к завещанию Берла, включая завещание Сары, нарушает правило, запрещающее бессрочность, и, следовательно, является недействительным, а Сесил не является владельцем Сары. Я почти запыхался, когда дошел до конца.
Клатчетт вскочил, но Клоук жестом остановил его. — Адвокат, вы утверждаете, что Мэри-Луиза опоздала с зачатием на одну минуту до смерти Берла, следовательно, не было никакой «существующей жизни», следовательно, завещание было недействительным, следовательно, правнук Берла Гарри не должен был стать наследником, и поэтому поместье, включая Сару, не должно было передаваться из поколения в поколение вплоть до Сесила. Это так?
— Точно и красиво сказано, Ваша Честь.
Вероятно, самая искренняя (и, возможно, первая) похвала, которую юрист получил за всю свою карьеру в суде. Я уловил слабый проблеск улыбки.
Вредный адвокат ничего не упустил. Мерфри взял слово. — Ваша Честь, это абсурд. Мы говорим об одной минуте - шестидесяти секундах. Позволим ли мы одному бесконечно малому фрагменту времени разрушить цепь титулов, которая существует уже сто лет? Смешно!