«Ин текст энд контекст», — согласно и сообразно, одними и теми же словами подумали ученик и его учитель.
С облегчением посмотрели один на одного, потом на часы, взаимно улыбнулись. И обоим стало очень весело.
«Оу уеп! Отбомбились и отстрелялись…»
«Хип-хип, ура, каникулы!!!» — в мыслях добавил Ваня и, почему-то не сдержавшись, счастливо рассмеялся, когда Настя принесла на подносе чай со свежими эклерами в разноцветной глазури, церемонно присела перед ними в низком реверансе.
В унисон отсмеявшись втроем, они принялись за чаепитие. Вскоре должен подъехать дед Гореваныч, чтобы им вчетвером отправиться на тренировку в школу выживания к сэнсэю Кану Тендо.
Прибывшего к назначенному часу Гореваныча быстренько усадили за стол, а Ваня ощутил первую несообразность обыденному и привычному порядку вещей. Несмотря на то, что застольный разговор о Настином житье-бытье в Америке идет по-русски он-то, Иван Рульников, продолжает думать английскими словами и мысленно переводит услышанное.
К тому же, хоть и сидит он такой маленький со взрослыми людьми, но словно равный среди равных. Необыкновенное ощущение сопричастности к иному возрасту его не оставило и тогда, когда Филипп нетерпеливо поторопил ученика:
— Гоу-гоу, Джонни.
В тот момент Ваня и Настя уже несколько секунд цепко и пронзительно смотрели друг другу глаза в глаза.
«Дознаватель-поисковик, из рака ноги… И ясновидение у мелкого уже включилось. В ответ на арматорский взгляд Настены…»
Даму Анастасию рыцарь Филипп заблаговременно посвятил в определенную часть своих неизреченных и непререкаемых планов. Бесспорно она приняла его решение как должное и предписанное:
— …Сто пудов, Фил, коль скоро — так сразу. Психофизиологически и соматически Ванька готов к транспозиции харизмы, скажу я тебе.
С недозрелым детством он, очевидно, распростился, если мои тяжеленые сиськи очень даже мужественно украдкой разглядывает. В жесть прикидывает малый, что почем у меня там женственно держится, содержится.
Ты его под мой арматорский призор планируешь? — с дальним прицелом закинула удочку Настя. Но иного ответа, кроме как типичного Филиппова «посмотрим», вообще-то не ожидала.
— Постараюсь, чтобы сэр Патрик Суончер приглядел за мистером Джоном Рульникофф, — откровенно поведал Филипп. — Ведомо-неведомо, богатый опыт работы со взрослыми младенцами у нашего дедушки Патрикей Еремеича в наличии.
Вестимо, прежде иных арматоров Прасковью Олсуфьеву он начал обихаживать с 13 лет, а правнучку Юлию Феби — едва той сравнялось 12 годочков от роду. В общем и в частном…
— И то правда, — согласилась с мужем Настя, немало знавшая о собственном прецепторе…
В машине Ваня по-прежнему не расставался с мыслями по-английски. С удовлетворением и удовольствием отметил, как Настя, на переднем сиденье весело болтающая с Гореванычем, иногда сама про себя, собственно, переводит с английского на русский. «До того, чем что-то сказать о ее американских делах…
Во, а теперь она, наверное, настроилась думать только по-русски…»
Размещение пассажиров в салоне «лексуса» в целом устроило рыцаря Филиппа. Игорь Смолич на водительском месте. Настя рядом за штурмана и впередсмотрящего. Он самолично прикрывает тыл.
«За тыловое охранение можно считать и мышастую «мазду» со сквайром Викторией за рулем. С давешним видением стыкуется, патер ностер, совпадает…»
Несовпадения и нестыковки настали, когда рыцарь Филипп внезапно обнаружил впереди серый «фольксваген» дьякониссы-инквизитора Анфисы. С этого мгновения счет линейного времени неостановимо пошел на десятые и сотые доли секунды.
Плазменный файербол размером с грецкий орех, из ниотколь материализовавшийся под потолком «лексуса», рыцарь-инквизитор молниеносно разрубил надвое ударом клинка, нейтрализуя и не давая оружию нападения вырасти в нечто большее и смертоносное.
Одновременно и своевременно хладнокровный инквизитор сумел активировать алмаз в навершие меча и разрядил мультиканальный ритуал распределенных транспорталов. Неудержимо опрокидываясь назад и навзничь вместе с Ваней в жемчужно светящуюся матовую мглу своего канала, он успел отметить, как дама Анастасия мгновенно запустила высшую орденскую защиту, поглотившую остатки обезвреженной шаровой молнии.
Третьим в течение секунды ситуативно среагировал на сверхъестественную угрозу латентный ведьмак Игорь Смолич. Безотчетно и неосознанно он моментально телепортировал автомобиль вместе с его пассажирами не меньше, чем на сто метров по ходу движения. Потому и бронебойный выстрел из гранатомета ударил в пустой асфальт…
Остаться на месте в машине рыцарь-инквизитор Филипп не имел ни малейшей физической возможности, как бы он ни старался. Какой-то пары необходимых последовательных мгновений ему катастрофически не достало.
Ситуация вышла из-под его теургического контроля, как только в отчаянном усилии успеть, не опоздать, он изумрудной вспышкой на гарде меча защитил и погрузил в ступор Игоря Смолича и Ваню Рульникова… При этом сам лишился каких бы там ни было синхронных ощущений и прямолинейного восприятия пространства-времени…
Филипп Ирнеев достаточно очнулся лишь в собственном асилуме от легкого прикосновения руки адепта Рандольфо. Без промедления оглянулся назад… И не увидел привычной двери, ведущей на улицу.
Точно так же отсутствовали какие-либо иные выходы наружу из маленькой городской кофейни.
«…Будто и не бывало… М-да… Мой родной асилум неназойливо ограждает, отделяет драгоценных гостей от угрожающей внешней обстановки…»
— Выпейте чашечку превосходного кофе, мой дорогой синьор Филиппо. От нас с вами в данное время мало чего зависит, — вместо приветствия безучастным тоном произнес адепт. — В актуальном прошлом и в ближайшем обозримом будущем мы, коллега, совершили все что смогли… хорошего или дурного…
Прочее располагается за пределами наших сил и познаний, брат Филиппо… — апатично и не спеша оценил сверхрациональную ситуацию адепт, неспешно размешивая ложечкой сахар в кофейной чашке. — Прошу угощаться тем, что нам ниспослано извне.
— Вы правы, брат Рандольфо, от угощения в асилуме отказываться не пристало, — смиренно согласился с ним его собеседник у барной стойки. — Asilum sapienti est gratia Dei.
«Благодарение Богу, коли есть такое прибежище для разумных…», — на латыни сказал, но по-русски подумал Филипп и посмотрел на ребенка, замершего побок с ним в окаменевшей сверхъестественной неподвижности.
«Ванька никогда не простит мне, если я его оставлю вот так, статуей, в беспамятстве в первое же посещение нашего убежища, никак не познакомив с выдающимся адептом Рандольфо Альберини. Право слово, прознает ведь истинно обо всем рано или поздно в ипостаси будущего орденского дознавателя, патер ностер… Ох мне дебита ностра…»
Рыцарь-адепт Рандольфо гипостазировано уразумел рыцаря-зелота Филиппа без лишних слов и витиеватых куртуазных формальностей орденской учтивости. Хризолит на его рыцарском сигнуме озарил помещение ярким изумрудно-золотистым сиянием и вновь ввел во все чувства юного неофита.
Первичную орденскую индоктринацию прозелита старый адепт сполна взял на себя. Самостоятельно представился по-русски и самодовлеюще привел молодого собрата Иоанна к новому сверхъестественному миропониманию.
Выслушав символ веры, наставления и добрые напутствия старших, Ваня понимающе глянул на Филиппа совсем взрослым взглядом, но потом по-детски счастливо улыбнулся и даже переспросил:
— Фил Олегыч, тут все взаправду или понарошку?
В ответ Филипп тоже усмехнулся, хотя и невесело, беспомощно развел руками:
— Я в самости, брат ты мой, частенько не соображаю, как всякое-разное тут и там бывает, случается. Будем сообща учиться вникать, проникать, что здесь почем и почему оно так, а не иначе.
Филипп оглядел стойку и пододвинул Ване креманку с клубникой и взбитыми сливками, посыпанными шоколадом:
— Причащайся, Иван наш Николаич. От причастия и хлеба пресуществленного в наших убежищах отрекаться не стоит. Ибо чревато чреватостями, и никому неведомо, чем оно далее обернется, поворотится…