В «Протоколе второго съезда партии умеренного прогресса» Гашек возрождает политическую буффонаду. Здесь снова насмешка, но теперь не над мелкотравчатостью чешских политических партий, а над бессильной злобой реакции, взбешенной существованием в мире социалистического государства:
«Мир сегодня разделен на два лагеря. На одной стороне стоят большевики, на другой д-р Крамарж. Весной он начнет на них выступать во главе редакции «Народных листов» и вместе с инспектором армии Махаром будет бомбардировать Москву из Марианской гаубицы» (т.е. «Народных листов». — Н. Е.)[59].
По свидетельству современника, Гашек действительно собрал II съезд своей забавной партии и на нем провозгласил самороспуск ее, так как чешская социал-демократия целиком приняла программу партии умеренного прогресса и «в желательной осторожной форме выступает за постепенное, необременительное для властей, церкви и богатых людей урегулирование экономических отношений»[60].
Рисуя колоритный портрет деревенского богатея, писатель дает своему рассказу о нем совершенно недвусмысленное название «Буржуй Рамзелик». Впрочем, уже в первых фразах рассказа сатирик намекает, откуда у него появилась такая социальная зоркость: «Я познакомился с господином Рамзеликом не в большевистской России. Господин Рамзелик вообще и не знал, что я был , в России. Он не догадывался, что я бывший советский комиссар...».
Рассказ написан в форме разговора автора с Рамзеликом по дороге от железнодорожной станции до села. Но этот разговор (собственно рассуждал один Рамзелик, автор, кроме первоначальных вопросов, подал лишь одну реплику) и поведение Рамзелика превосходно выражают непривлекательный образ деревенского кулака. Рамзелик — трус и шкурник, достаточно чуткий в политике («Я понимаю политику, как никто другой»), чтобы смертельно ненавидеть большевиков («Если бы пришли большевики, я бы защищал свое имущество и стрелял бы в них, собак, пока эта голь не передохла»), с настороженной враждебностью относится к социалистам, т, е, к национальным социалистам и социал-демократам. «Идиотизм деревенской жизни» выработал у него неприязнь ко всякой политической деятельности, поэтому он проявляет известную настороженность даже к аграрникам. Ему присущи такие типичные буржуазные повадки, как способность драть семь шкур с батрака, при этом выставлять себя благодетелем («Нет. благодеяние, дорогой господин, не вознаграждается. Думаете, Лойза (приемыш-батрак. — Н. Е.) благодарен и за любовь платит любовью? Ленивый...»). Как обычно, у буржуа — ленивы все бедняки: «Стакнулись все крестьяне, никто не хочет работать...»
И все это естественно, без малейшей натяжки. Писателю удалось сделать широкое обобщение в этом маленьком рассказе. С непринужденным юмором раскрыто нутро расчетливого до предела Рамзелика: он пригласил своего спутника к себе в собственную виллу, но «забыл» про приглашение, как только пришли в село: ему нужен был лишь провожатый, так как он боялся ходить один по лесной дороге.
В период, когда в Чехословакии, как и в других европейских странах, социал-соглашатели предавали анафеме государственную систему Советской России, диктатуру пролетариата и расхваливали на все лады буржуазную парламентскую демократию, рассказ Гашека «Муниципальные выборы» был чрезвычайно актуален. Махинации во время избирательной кампании в так называемых «демократических» государствах сатирик изображал и в ,довоенное время, но теперь его обличение приобрело особенно обобщающий характер. Начало рассказа создает в миниатюре картину любого буржуазно-демократического государства, где политиканы ошарашивали одураченных избирателей «социальными», «демократическими», «прогрессивными» и прочими громкими названиями многочисленных партий, хотя эти партии были лишены малейших признаков прогрессивности, демократичности и проч.
«Представьте себе окружной город, где имеются такие политические партии.
Партия спасителей народа.