В общем, нравился Ярославу этот город, а он сам нравился Новгороду. Потому как был любопытен, незаносчив, крепок, хотя и хром. Эта любовь к хромому князю останется у горожан навсегда, хотя много будет у них и стычек, и даже убийств! Зато свою «Правду» Новгород тоже получит от Ярослава, только уже киевского князя.
От Святополка из Турова приехал посланник. Тайно, чтоб никто не вызнал, а потому ему пришлось долго пробиваться к князю. Не потому, что Ярослав окружил себя охраной или был недоступен, а потому, что присланный боялся выдать кто он и зачем приехал. Но все же смог поговорить с глазу на глаз, как велено.
Князь с изумлением смотрел на то, как вспарывает подшитый низ своего кафтана человек, как достает оттуда смятый свиток и почти дрожащими руками протягивает ему. Но пробежав глазами написанное, вскинул их на гонца:
– Что на словах велено передать?
– Ничего, только отдать…
– Обратно поедешь?
– Если отпустишь, завтра.
– На что ты мне? – усмехнулся Ярослав. – Езжай. Ответ твоему князю сам дам.
Когда человек вышел вон, князь присел, все еще держа свиток в руке и крепко задумавшись. Послание было от Святополка, хотя… как он может быть уверен, что от него? Вместо печати оттиск какого-то перстня, то ли туровский князь побоялся свой след оставлять, то ли это чья-то подстава. Вот именно подставы и боялся Ярослав. Недругов много, а написанное в послании странно…
Святополк напоминал, что отец немолод и часто недужен. Привечает же больше Бориса, явно собираясь назвать наследником его. Но Борис по отчине и по дедине прав не имеет. Если и держать ему Киев, так только с согласия старших братьев.
Хотя и сказано не было, а понятно, что больше всех прав имеет сам Святополк. С этим Ярослав был согласен, он старший, да и рожден гречанкой скорее от старшего брата князя Владимира Ярополка, Киев должен быть его. Но у Святополка все западные земли.
Ярослав и без этого послания понимал, что оставь отец Киев на Бориса, и Святополк потребует своего. Зачем тогда советоваться с Ярославом? Но брат предлагал другое: загодя договориться о делении Руси! Мол, его по праву Киев и те земли, что под ним сейчас. Ярославу же Новгород и все, что за ним. А Борис с Глебом пусть остаются там, где сидят, – в Ростовских и Муромских землях. Это закрепляло то положение, что уже было и вполне самого Ярослава устраивало. Он прекрасно понимал, что держать Киев, сидя в Новгороде, не получится.
Через несколько лет князь столкнется с этой проблемой и действительно будет держать и Киев, и Новгород, по полгода проводя то там, то там. Но тогда в Киеве правил отец, а сам Ярослав еще не вполне справился с вольным Новгородом.
Он понимал, что Святополк прав, но принять такое, значило пойти против воли отца, а ведь именно его волей сам Ярослав поставлен на любимый Новгород. Да, князь Владимир собирался нарушить отчину и дедину, отдавая Киев своему любимцу, далеко не старшему сыну и, если честно, далеко не самому способному этот город держать.
Вот это и было главной бедой. Больше всего Ярослава мучило не то, что Киев будет не его, а понимание, что если завтра отца не станет и киевским князем будет Борис, то уже послезавтра под его стенами встанут печенеги, и кто знает, как повернет дальше.
А если Святополк? За ним придет его тесть, гнезненский князь Болеслав, объявивший себя королем. А Болеслав – это ляхи, которые тоже своего не упустят… И Ростовских земель с Муромом при Глебе не видать как своих ушей: либо отделятся, либо попадут в зависимость к Булгарии. Получалось, что Русь ныне держится только князем Владимиром, умри тот, и сыновья развалят ее по клочкам.
Где-то в глубине души он знал, кто способен удержать всю Русь крепкой рукой, но этого ответа боялся. Это означало пойти не только против отцовской воли, но и против старших братьев. Тогда война и разор русским землям. Святополк предлагал договориться загодя, вполне разумно и в его пользу.
Если бы князь Владимир при жизни переступил через свою нелюбовь к хромому сыну и назвал наследником его, кто знает, как повернуло бы. Вряд ли Святополк решился бы выступить против сильного Ярослава, которого поддерживал Новгород. Но произошло то, что произошло, Владимир не назвал наследника, при этом явно давая понять, что им станет Борис.
У Ярослава появилась мысль самому съездить в Киев и поговорить с отцом, открыто объяснив все и обещая не обижать ни Бориса, ни Глеба, ни кого-то из братьев. Почему он не посоветовался с Блудом на сей раз, не знал и сам. Нутром чуял, что это уже за пределами возможности кормильца. Князь и его заботы переросли Блуда.